И эта уходящая последняя неделя лета не обошлась без новостей об очередных уголовных делах по донатам ФБК. Так, накануне Ленинский районный суд Смоленска, как обратило внимание «ОВД-Инфо», за донаты ФБК в 6 тысяч рублей приговорил уроженца города Рославль Смоленской области, 55-летнего архитектора и дизайнера Павла Бобовникова к штрафу в 500 тысяч рублей. В релизе суда отмечается, что подсудимый «полностью признал свою вину и раскаялся в содеянном», однако, как заметило «СЗ», не избежал участи быть добавленным в перечень экстремистов и террористов Росфинмониторинга.
В тот же день такой же Ленинский районный суд, но в Перми, по тому же обвинению в донатах ФБК отправил в СИЗО задержанных днем ранее двух жительниц города Березники Пермского края – 48-летнюю Ирину Файзулину и 55-летнюю Елену Гусеву. Женщины пробудут в заключении как минимум до 15 и 20 октября соответственно. Напомним, по части 1 статьи 282.3 УК РФ «Финансирование экстремистской деятельности» им грозит штраф в размере от 300 до 700 тысяч рублей либо лишение свободы на срок от 3 до 8 лет.
Ирина – жена известного в Перми и за пределами края правозащитника и юриста 48-летнего Артема Файзулина, бывшего капитана полиции, которого 12 лет назад уволили из органов за публичную поддержку Алексея Навального. Елена – хорошая знакомая их семьи и сама гражданская активистка. Артем уверен: уголовное преследование супруги – это месть силовиков прежде всего ему за его правозащитную деятельность, объемы которой после объявления «специальной военной операции» лишь возросли. А вот «Фонд борьбы с коррупцией» Файзулин ни в чем не винит. Хотя он, в отличие от руководства фонда в лице Ивана Жданова и Леонида Волкова, призывавшего донатить им на следующий день после вступления в силу решения о признании ФБК экстремистским, предупредил всех своих родных и близких, и в первую очередь супругу, о возможных последствиях: «Все, ребята, игры кончились, дальше – нельзя».
Теперь, когда Файзулина, по версии следствия, все-таки задонавтившая ФБК, содержится под стражей, ее муж в интервью нашему изданию отказывается прямо ответить на два вопроса – должен ли фонд публично признать свою ответственность за эти многочисленные уголовные дела и должен ли кто-то (не считающийся для отечественного правосудия экстремистским ФБК, конечно же, а допустим, какие-то его знакомые знакомых) помогать этим донатчикам – прежде всего, материально. К чему бы их ни приговаривали (оправдательных решений по этим делам за все эти годы, начиная с 2022-го, не было) – к штрафу или к сроку, это оборачивается гигантскими, часто непосильными для обвиняемых и их семей расходами. А ведь есть еще и сопутствующие траты и издержки – среди них оплата услуг адвоката и содержание человека, находящегося под арестом, а значит, наверняка лишившегося не только свободы, но и работы.
Вот и Артем говорит «СЗ», что Ирину, раз она нынче содержится в следственном изоляторе, вряд ли оставят на любимой работе, где она трудилась 30 лет и считалась ценным специалистом. Сейчас он думает о том, откуда взять денег и на передачки жене в СИЗО, и на жизнь себе и детям. Сын – школьник, дочь – студентка, обучение у нее – платное. А у Файзулина тем временем осталась последняя тысяча рублей, а еще – продукты в холодильнике, но главное – уверенность: «это государство у нас репрессивное», а на ФБК, который, по его словам, пусть сам ответит, должен он кому-то что-то или нет, идет «настоящая информационная атака» со стороны «некоторых изданий и некоторых журналистов», еще в начале года предупреждавших донатчиков фонда о том, что уголовная ответственность за донаты ФБК может настигнуть всех.
«Я очень люблю Ирину! И жизни без нее не представляю!»
– Изначально мою жену Ирину Файзулину и нашу хорошую знакомую Елену Гусеву задержали у нас в Березниках на 48 часов – утром 27 августа, – вспоминает в разговоре со «Словом защите» Артем Файзулин. – Тем же вечером их отвезли в Пермь, где вчера днем в Ленинском районном суде состоялись избрания им меры пресечения – и оба заседания по ходатайству следователя закрыли. Не успел приехать к ним на суд – поддержать, так как все произошло столь стремительно. Мы предполагали, что следствие все же выдержит эти двое суток задержания и что суды состоятся только сегодня. Такое ощущение, что они торопятся с этими делами. Еще вчера в Березниках, пока жену не забрали в Пермь, ей выдали постановление о привлечении в качестве обвиняемой. Обычно такие постановления готовятся уже после избрания меры пресечения, в течение стандартных двух месяцев, а порой и того дольше. А в нашем случае на него ушло полдня. Это говорит о том, что дело готово, что им ничего по нему более не нужно, у них все на данный момент есть. Это банально с точки зрения репрессивной машины последних лет, но все же необычно, если брать в расчет УПК РФ.
– Может быть, спешат потому, что, как сообщили наши коллеги из «Пермь 36,6. Против войны», вы – «самый известный юрист в Прикамье»: «Артем Файзулин всегда бесплатно помогал активистам, которые выступали против коррупции, произвола властей, а потом и против войны». И привлекая к уголовной ответственности вашу супругу, фактически за вашу правозащитную деятельность наказывают еще и вас.
– Ваши коллеги мне польстили: не считаю себя «самым известным юристом в Прикамье» и не понимаю, что может быть критерием такого эпитета. Но, если ваши читатели не знакомы с моей историей, отмечу, что в 2013 году меня уволили из полиции за публичную поддержку Алексея Навального. Мне оставались один месяц и одна неделя до выхода на пенсию по выслуге лет. В тот год Алексея Анатольевича судили по делу «Кировлеса» – и набрала популярность кампания «Дело против Навального – это дело против нас!» Люди в рамках нее размещали в соцсетях этот лозунг и другие материалы поддержку политика. Один такой пост опубликовал и я в одной группе на «Фейсбуке» – в ней состояли Акунин, Парфенов и другие известные личности. В публикации я не указывал, что служу полицейским, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, но она не была анонимной, а вела на мою личную страницу, где был зарегистрирован под своими настоящими именем и фамилией. Пост проиллюстрировал семейной фотографией, на которой была запечатлена вся наша семья: мы с дочерью-школьницей и жена с крохой сыном на руках стоим с двумя плакатами в поддержку оппозиционера. На втором мы написали: «Руки прочь от Навального!» Это было в апреле, а заметили силовики эту публикацию в июне того же года. Что интересно, позже в полицейских кабинетах, где наводились справки по поводу этого поста, видел пришедший по нему факс. А факс – штука такая: приходит либо сверху, либо сбоку. Он точно не родился внутри этого отдела. По моим предположениям, его спустили из местного управления ФСБ.
– Какие должность и звание были у вас в полиции на момент увольнения?
– Звание – капитан, должность – эксперт-криминалист. Проводил экспертизы – дактилоскопическую, почерковедческую, баллистическую, холодного оружия, трасологическую (следы орудий преступления, от транспортных средств и прочие). В полиции есть льготный стаж для выхода на пенсию – 20 лет. К тому времени, с учетом того, что присягу принес студентом-первокурсником 1 сентября 1993 года, мне до его достижения оставалось 38 дней. Но даже уйти якобы «по собственному» не позволили. Уволили по пункту 9 части 3 статьи 82 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации…» – «в связи с совершением проступка, порочащего честь сотрудника органов внутренних дел». Причем сделано это было тоже публично – и очень резко, показательно, на моем «примере» после долго «воспитывали» других. В суде оспорить это увольнение мне не удалось. Но история моя нашумела, о ней в то время много писали. Сам я в 2020-м, в очередную годовщину моего увольнения, написал о ней Навальному, не рассчитывая на его ответ. А он ответил в «Твиттере»: «Артем, 7 лет назад сказал тебе спасибо и еще раз говорю: спасибо!» После увольнения занялся правозащитной деятельностью. Для Березников была и остается актуальной не только политическая, но и экологическая повестка. С 24 февраля 2022-го и особенно с 21 сентября того же года много пишу про правовые аспекты военных призыва и мобилизации. Помимо этого, очень много бесплатно помогаю привлекаемым по новейшим репрессивным статьям – по «дискредитации ВС РФ», «фейкам об армии», а также тем, кто подвергся ответственности за мирные акции протеста, якобы нарушив правила их проведения. В марте 2024-го и сам подвергся обыску – по делу экс-координатора пермского «Штаба Навального» и редактора «Перми 36,6», объявленного иноагентом и в розыск Сергея Ухова. Защищал его в свое время в суде. В результате обыска из дома изъяли технику – компьютер, ноутбук, мобильные телефоны… Это все мне до сих пор не вернули, но эти обыски и проводятся зачастую с целью таких вот «законных» ограблений. С полной готовностью к различным репрессивным неприятностям в отношении себя я и живу все эти годы. Но то, что у меня заберут жену… К такому я готов не был! Мы с Ириной знакомы с наших 13 лет. Мы ровесники: мне будет 49 лет в октябре, ей – в декабре. В следующем году у нас – серебряная свадьба. Не сторонник мелодраматизма, но в такой тяжелейший момент полагаю возможным озвучить очевидное: я очень люблю Ирину! И жизни без нее не представляю! Третьи сутки без жены с трудом осознаю произошедшее.
Сейчас изучаю практику по донатчикам ФБК в разных регионах – начиная с того, какие меры пресечения избирались. Несколько пока нашел, в регионах по этим делам отправляли в СИЗО в исключительных случаях.
– Ситуация по донатчикам ФБК по стране с каждым месяцем в целом ужесточается. Если раньше их в основном приговаривали к наказанию, не связанному с лишением свободы, то в последнее время – по крайней мере в Москве – все чаще или сразу сажают, или заменяют штраф на срок в ходе апелляции.
– С этими донатами мы с супругой так и не осознаем до конца, что произошло. Когда летом 2021 года по вступившему в силу решению суда ФБК был признан экстремистской организацией, я и сам как юрист прекрасно понял все последствия этого, и постарался донести всю их серьезность до всех, в первую очередь до собственной жены. По сути мои речи сводились к следующему: «Все, ребята, игры кончились, дальше – нельзя». До объявления фонда вне закона мы, бывало, ему периодически донатили – годах в 2017 – 2018. А вот серию пожертвований, осуществленных с августа 2021 по февраль 2022 (всего вменяются семь платежей по 300 рублей каждый), Ирина… не помнит. Может, это и вовсе провокация – и никаких донатов с ее стороны в то время и не было?
– Вашу линию защиты я услышала. Но обсудить считаю важным другое. Как лично вы – человек, на супругу и знакомую семьи которого завели уголовное дело за эти донаты ФБК, и они обе, жены и матери, проведут ближайшие полтора месяца из-за этого за решеткой, – считаете: фонд должен наконец-то признать и свою ответственность за происходящее? За эти уголовные дела по донатам ФБК, счет которым идет уже на десятки – и это только те дела, про которые известно общественности. А публично известно, это я точно знаю, пообщавшись с адвокатами этих донатчиков, далеко не про все из них.
– Претензий к ФБК у меня нет. Я не готов и не буду обвинять фонд в том, что произошло с моей семьей и нашей знакомой. Хотел бы и вовсе оставить ваш вопрос без комментария, но скажу единственное: насколько я понимаю, ФБК самонадеянно предполагал, что может использовать некий хитрый механизм прохождения этих донатов, который не станет доступным российским силовикам. Этого, как мы видим, не произошло. Где-то они просчитались. Но считать, что представители фонда с голой шашкой понеслись на российскую силовую амбразуру, сознательно подставляя людей под посадки – лишь бы им денежки несли, не стоит. В такое я не могу поверить.
– Слышала, что, когда освобожденная год назад в результате обмена соратница Навального и сторонница ФБК Лилия Чанышева отбывала свое наказание в исправительной колонии в ваших Березниках (в 2023 – 2024 годах), вы ее активно поддерживали.
– Да, носили ей в ИК передачки, количество которых у женщин не ограничено. Помогли найти жилье поближе к колонии для ее мужа Алмаза Гатина.
– За эти дни, будучи нынче на свободе, Чанышева связалась с вами, предложила свою помощь?
– Нет, но я этого от нее и не ожидал. Но она вспомнила о нас в своем телеграм-канале, за что ей огромное спасибо. (Лилия Чанышева призвала «оказать Артему, Ирине и Елене всяческую поддержку», при этом не указав реквизитов для сборов и не дав ссылку на телеграм-канал Артема Файзулина, где они размещены. В комментариях к этой записи узнать их тоже не получится, так как тем же вечером Чанышева отключила возможность комментирования в своем канале, объяснив это тем, что «большая часть времени уходила на модерацию и борьбу со спамом». – Ред.).
– Быть может, с вами связывались и предлагали свою помощь знакомые знакомых кого-то из ФБК? Понятно, что сами сотрудники фонда ввиду того, что тот считается экстремистским, никоим образом контачить с вами не могут.
– Нет, такого тоже не было.
«Как Навальный вернулся в Россию в 2021-м, так и мы из нее в 2025-м не уехали бы»
– В феврале в одном крупном оппозиционном издании вышло большое расследование о том, как именно силовики вычисляют донативших ФБК и как доказывается то, что такие донаты ФБК действительно осуществлялись фигурантами уголовных дел.
– Спасибо, что поделились, но это расследование я не читал и сейчас, извините, читать не буду – не до того.
– Это издание и тогда, и после многократно предупреждало: вероятно, у силовиков есть вся база донатчиков ФБК, а с учетом того, как фонд организовал этот процесс пожертвования, очередной его жертвой – при желании привлечь к ответственности – может стать каждый.
– Повторюсь, мы с супругой вообще не помнили, что такие донаты ФБК, по версии следствия, у нее имели место быть. Но если бы мы об этом знали, мы бы все равно не уехали из России. Можете думать обо мне все, что угодно, но как Навальный вернулся в Россию в 2021-м, так и мы из нее в 2025-м не уехали бы. Пока я на свободе и могу помогать людям, считаю это своей миссией. А за границей помощь наверняка понадобится уже мне, чего хотелось бы избежать.
– Так уезжать следовало бы только тому, кто донатил ФБК, а не всем его родным и близким.
– Не берусь говорить за Ирину, но вообще зная ее – она бы тоже не уехала. Мы бы все жили с этими рисками. Да и мое безответственное, ни на чем не основанное мнение: не всех эта штука (уголовная ответственность за донаты ФБК – ред.) прокатает. Такое ощущение, что приходят в первую очередь за людьми, ранее замеченными в какой-либо оппозиционной, особенно навальнистской и антивоенной активности.
– В расследовании этого издания и других его постах на тему о том же и говорилось… Ну ладно: а если ФБК вас, то есть всех тех, кто ему донатил, предупредил бы о том, что все очень серьезно, уголовная ответственность, подчеркиваю, может постичь любого – и посоветовал бы немедленно уезжать из России?
– Как юрист и правозащитник в современной репрессивной России, я не нуждался в подобных предупреждениях от «Фонда борьбы с коррупцией». То, что за донаты организации, признанной экстремистской, может наступить уголовная ответственность, понимал четыре года назад. Но, опять же: по воспоминаниям и ощущениям, в нашей семье таких донатов ФБК не было… Если другие осужденные за донаты ФБК считают фонд виноватым в этом, я их за это не осуждаю. Мои либеральные убеждения не позволяют на них набрасываться с какими-либо осуждениями. И если вы хотите от меня услышать слова осуждения в адрес ФБК, вы их от меня не услышите! И вообще я не понимаю, зачем некоторые издания (и некоторые журналисты) занимаются настоящей информационной атакой на «Фонд борьбы с коррупцией», тогда как, по моему глубокому убеждению, внимание читателей нужно обращать на то, что это государство у нас репрессивное.
– Это я уже поняла. Последний вопрос по теме: раз уж ФБК все так организовал, что подвел под уголовки десятки людей и тысячам они по-прежнему грозят, раз фонд не признает своей ответственности за это (не говоря уже о том, чтобы попросить у своих донатчиков прощения), он должен – через третьих лиц, разумеется – оплачивать штрафы, адвокатов, компенсировать прочие издержки и расходы?
– А вы спросите это у ФБК – должен он или не должен. Почему вы мне все эти вопросы задаете! (После паузы.) Хорошо, я понимаю, о чем вы. Политзаключенных очень много, и всем помочь невозможно. Вы имеете в виду – должен ли ФБК помогать «своим» (как будто) политзаключенным? Это правда интересно – пусть фонд сначала ответит.
«Считалась хорошим, грамотным специалистом, ее ценили и начальство, и коллеги»
– Расскажите, пожалуйста, о вашей жене и общей знакомой, ведь эта ситуация ударила прежде всего по этим двум женщинам, которые с минувшей среды фактически стали политзаключенными.
– Елена Гусева – гражданская активистка, наша единомышленница. Многодетная мать, спортсменка! Об одном ее спортивном достижении 2013 года в СМИ вспоминают до сих пор, последний раз это было за две недели до ее ареста, по случаю встречи на Аляске. «Еще одна жительница Прикамья, известная экстремальными увлечениями, тоже добралась до Аляски – причем вплавь. Елена Гусева, многодетная мать из Березников, переплыла Берингов пролив. Группа пловцов из шести стран преодолела 134 километра за пять суток при температуре воды от 2,8 до 13°С! За это достижение березниковчанка попала в Книгу рекордов Гиннеса», – это написано про нашу Елену.
А моя супруга Ирина Файзулина до своего задержания работала в ПАО «Уралкалий» – с 1995 года! Начинала рядовым аппаратчиком на руднике. Последняя должность – ведущий специалист отдела разрешительной документации управления по охране окружающей среды. Ее любимая работа… Считалась хорошим, грамотным специалистом, ее ценили и начальство, и коллеги. Активно участвовала в экологических субботниках компании. Руководство к ней относилось, несмотря на какую-то другую ее активность, достаточно лояльно. Но как отнесется теперь, не знаю. Если она не сможет работать (а в ее случае, находясь под стражей, это, конечно, невозможно), финансовая ситуация в нашей семье ухудшится значительно. Я сам как индивидуальный предприниматель зарабатываю немного.
К счастью, буквально несколько дней назад заплатили 75 тысяч рублей за обучение 22-летней дочери Станиславе, которая поступила в этом году в магистратуру. Это за первый семестр. В феврале 2025-го такую же сумму придется отдать за второй, иначе ее могут отчислить. Еще у нас на иждивении находится 14-летний сын-школьник Тимофей.
У Ирины во время обыска забрали все банковские карты. Без доверенности доступа к ее счетам в банке у меня нет. Свою коммерческую деятельность без изъятой в очередной раз очередной техники я осуществлять в настоящее время не могу. Поэтому помимо забот о супруге в заключении, должен думать и о том, откуда взять денег на жизнь себе и детям. У меня в кошельке осталась последняя тысяча рублей. Но в холодильнике имеется немного продуктов, поэтому первое время протянем.
Артем Файзулин обращается с просьбой о финансовой помощи его семье в это непростое для них время. Оказать ее можно по реквизитам, указанным здесь.
«Слово защите» за этот год пообщалось и с другими родными и близкими современных российских политических заключенных, которые продолжают находиться в неволе. О Валерии Зотовой нашему изданию рассказала ее мама, о Марии Бонцлер – ее старший сын, о Сергее Михайлове – его супруга, коллеги и знакомые.
Евгения Донченко
