Артем Файзулин: «Главное, что жена снова дома. Надеемся, это так и останется»

Эта неделя принесла редкие хорошие новости по уголовным делам против россиян, обвиненных в спонсировании «экстремистской деятельности» из-за донатов ФБК. В минувший вторник в Перми из СИЗО под домашний арест перевели сначала Ирину Файзулину, а следом и Елену Гусеву. Обе женщины, напомним, содержались под стражей с 28 августа, а задержали их днем ранее.

Супруг Ирины, известный пермский правозащитник и юрист Артем Файзулин, в конце августа рассказал в интервью «Слову защите», как его семья переживает арест жены. Спустя почти два месяца после этого разговора мы спросили, как стороне защиты удалось добиться перевода Файзулиной под домашний арест. Ответ – это была добрая воля следствия. Мы также спросили, как супруги будут жить под одной крышей, учитывая, что Ирине запрещено общаться с мужем, поскольку он проходит по ее делу свидетелем. Ответ: никак, все это время они будут находиться в разных домах и даже в разных городах.

Кроме того, Артему неофициально запретили появляться по месту проживания супруги и даже находится вблизи этого места, не уточнив, что значит «вблизи». 

Подробности – в интервью «Слова защите».

– О назначении менее жесткой меры пресечения ходатайствовало следствие, а защита и сама обвиняемая с этим согласились, о еще более мягкой мере не просили, чтобы, как говорится, не спугнуть удачу. Содержание под стражей у Ирины истекало 15 октября, но суд отпустил ее из СИЗО домой сразу после окончания судебного заседания. Для меня это стало лучшим подарком на мое 49-летие, которое я отметил в минувшее воскресенье. 

Обстоятельства, которые следователь проигнорировал полтора месяца назад (среди них – наличие одного несовершеннолетнего, а также одного совершеннолетнего ребенка, чье обучение в вузе мы совместно оплачиваем), скажем так, ввиду якобы дерзости и тяжести вменяемого преступления, он же сам сейчас вдруг попросил принять во внимание.

Само заседание прошло в закрытом режиме – тоже по ходатайству той стороны, которая заявила, что публичное оглашение некоторых данных, касаемых денежных переводов «Фонду борьбы с коррупцией», может нанести некий «ущерб». Из-за этого следствие даже упустило редкую возможность покрасоваться перед слушателями – продемонстрировать свою лояльность (обозначим это так), отпуская из СИЗО мать двоих детей и ранее несудимую женщину, которая обвиняется не в насильственном преступлении.

Но домой ее отпустили не ко мне, мужу – поскольку я прохожу по ее делу свидетелем, ей на время следствия запрещено общение со мной. Поэтому Ирина сейчас находится в Перми, в квартире, которую мы приобрели для нашей дочери-студентки – вместе с ней и живет. А я остался в Березниках Пермского края вместе с сыном-школьником. Он, само собой, при первой же возможности туда съездит – повидается с мамой. А вот насчет меня инспектор по надзору уголовно-исполнительной системы предупредила Ирину строго-настрого, что мне не следует даже показываться вблизи нашего пермского дома. Точный радиус, как это принято, к примеру, в США, для меня не обозначили. Вот и понимай это «вблизи» как хочешь! Жене под домашним арестом также установили запрет на пользование интернетом и любыми средствами связи. Поэтому всю информацию о том, как она там, мне передает дочка. Причем, подчеркиваю, это не значит, что я общаюсь с Ириной через дочь. Нет, это она общается с Ириной, а я – с дочерью.

«Ирина заметно напряжена, постоянно боится хоть каким-то случайным образом нарушить условия»

– И что дочка рассказала о том, как там теперь ваша супруга? Что она почувствовала, когда ее отпустили домой, хоть и под арест?

– Такое мы даже не обсуждали – не до сантиментов сейчас. Самое важное, что я узнал: состояние здоровья Ирины – удовлетворительное. Во время заключения в женском СИЗО-5 Перми оно вызывало небезосновательные опасения. Дело в том, что у жены имеется аллергия на ряд продуктов питания, в том числе на все молочные. А в ее следственном изоляторе ежедневно – на завтрак или на ужин – непременно давали кашу, сваренную на молоке. Она обращалась с заявлениями из-за этих ее особенностей здоровья готовить для нее кашу на воде. Просила ведь изменить состав блюда не в сторону усложнения, а наоборот, упрощения! Но ей отказали – кашу там варят в одном котле, сразу на всех арестанток, и отдельно делать одну порцию на воде для нее никто там не стал. Кроме того, эта каша шла вместе с маслом, которое тоже, являясь молочным продуктом, вызывало у Ирины аллергию. Это не то масло, что кусочком кидают в кашу, к примеру, в заводских столовых. Его также заливали в этот чан вместе с молоком. В результате жена, чтобы не испытывать последствий аллергии (у нее от этой каши очень сильно опухало лицо, особенно область вокруг глаз), вовсе отказалась на эти полтора месяца от одного из приемов пищи.

В эмоциональном плане после выхода из СИЗО у нее, как заметила дочка, тоже имеются некоторые сложности. Ирина заметно напряжена. Она постоянно боится хоть каким-то случайным образом нарушить условия домашнего ареста, дать хоть какой-то повод обвинить ее в этом. К примеру, она на полном серьезе расспрашивала дочь, можно ли ей под домашним арестом смотреть телевизор или он тоже считается средством связи. Да можно, разумеется: государственная пропаганда – а у нас по ТВ только такая и идет – по мнению наших властей, еще никому не вредила. Вместо зловредного интернета она сейчас будет потреблять лишь истинно патриотически настроенных Соловьева и Скабееву – что может быть, по их убеждению, лучше. В СИЗО же она много читала, особенно первые недели, когда она сидела в одиночной камере и когда ей не передавали письма от меня и детей. Елена Гусева, наша хорошая знакомая, также обвиненная в донатах ФБК, находилась все это время отдельно от Ирины, и тоже вначале в камере-одиночке. Хотя формально на каждую из них заведено отдельное уголовное дело, но все же обвиняются они в одном и том же, поэтому их общение между собой тоже исключили. Мы все очень рады, что Елену следом за моей супругой также отпустили под домашний арест.

В СИЗО-5 Перми к Ирине, за исключением нескольких сотрудников, относились с сочувствием, старались помочь ей во всех бытовых вопросах – кроме проблемы с питанием. Она и Елена стали первыми в нашем крае арестованными за донаты ФБК – и вначале администрация учреждения не могла понять, что это за преступление такое и как относиться к этим двум женщинам. Но узнав, что многие на воле считают их политзаключенными, что о них много пишут, там решили не создавать им дополнительных сложностей, а наоборот, защищать от каких-то возможных неприятностей.

«Очень благодарен всем, кто нашел возможность перевести на нужды нашей семьи даже сто – триста рублей»

– Вы рассказывали, что после ареста Ирины семья столкнулась с материальными трудностями. И наше издание, и вы сами публиковали реквизиты для тех, кто хочет помочь, в конце каждого поста в своем телеграм-канале. Много ли вам пожертвовали?

– Это такая чувствительная тема, я бы не хотел это озвучивать.

– И все-таки, пожалуйста, озвучьте. Статья, по которой до сих пор проходили все донатчики ФБК, предусматривает, среди прочего, штраф – от 300 до 700 тысяч рублей. Это очень крупная сумма.

– Наибольший платеж, который поступил на нашу карту, составил 40 тысяч рублей. И я очень благодарен всем – десяткам незнакомых людей, кто нашел возможность перевести на нужды нашей семьи даже сто – триста рублей. Эти люди, вероятно, и сами нуждаются, но все же решили оказать нам материальную помощь, которая была им по силам. Отмечу, что в связи с домашним арестом супруги наши затраты только вырастут, ведь в следственном изоляторе расходы по ее содержанию несло государство…

– А что у Ирины с работой? Вы опасались, что из-за заключения она может ее потерять.

– Из ПАО «Уралкалий», где она, напомню, трудится с 1995 года (последняя должность, которую она занимала – «ведущий специалист отдела разрешительной документации управления по охране окружающей среды»), ее не уволили, так как уволить работника, попавшего в СИЗО, по желанию работодателя нельзя по закону. Но поскольку фактически она работать не могла и не работала, зарплату ей не начисляли. Это не как с больничным или отпуском. И на время домашнего ареста в этом плане ничего не поменяется: должность Ирина сохраняет, но не зарплату. Но это не главное – главное, что жена снова дома. Надеемся, это так и останется.

– В самом начале уголовного преследования супруги вы выразили уверенность, что дело против нее – это месть силовиков прежде всего вам за вашу правозащитную деятельность, объемы которой после февраля 2022 года лишь возросли. Не было ли у вас мысли взять вину на себя? Заявить, что это вы донатили ФБК с карточки жены, а она ни о чем и не знала? В семьях супруги нередко пользуются банковскими аккаунтами друг друга.

– Что вы! Это бы квалифицировали уже как преступление, совершенное группой лиц. Если не знала – то без предварительного сговора.