Полторы недели назад Калининградский областной суд признал законным постановление о продлении меры пресечения в отношении известной правозащитницы и адвоката Марии Бонцлер – ее оставили под стражей до 26 ноября.
Напомним, 65-летнюю Бонцлер, обвиняемую в «сотрудничестве на конфиденциальной основе с иностранным государством» (ст. 275.1 УК РФ, от 3 до 8 лет) задержали 28 мая и уже на следующий день отправили в СИЗО.
Во время рассмотрения апелляции 10 октября Марии Бонцлер, которая присутствовала на заседании по видеосвязи, стало плохо. По словам адвоката Александра Чаузова, у нее случился очередной сердечный приступ (она страдает рядом тяжелых заболеваний, среди которых – гипертоническая болезнь III стадии). В прошлый раз Бонцлер почувствовала себя нехорошо 23 июля при рассмотрении другой апелляции – тогда на вызванной «скоруй» ее госпитализировали. На этот раз медики отказались приехать к ней.
Виталий Невар / Новый Калининград
Как сообщил «СЗ» Чаузов, за четверо суток, на которые отложили заседание, Бонцлер не осмотрели и не оказали хоть какой-то медицинской помощи. Судить о ее самочувствии на закрытом процессе мог только сам защитник – визуально обвиняемая, по его словам, выглядела немного лучше.
Как Мария Бонцлер пережила приступ, оставшись в одиночной камере изолятора, в интервью «Слову защите» рассказал ее старший сын Вячеслав Медков. В разговоре с ним «СЗ» также выяснило, что следствие угрожает правозащитнице переквалифицировать ее дело на статью «госизмена» (статья 275 УК РФ, от 12 до 20 лет для женщин). Бонцлер намекнули, что она сможет избежать длительного срока, если «сдаст» своего друга, коллегу-адвоката – тогда ей назначат наказание ниже низшего предела. Адвокат не пошла на сделку: «Иначе перестану себя уважать».
Подробности – в интервью на сайте «Слова защите».
ВКонтакте
«Сердце еле-еле ворочалось, она уговаривала его не сдаваться»
– Вячеслав, как себя чувствует ваша мама?
– Она рассказала, что на фоне всех ее болячек во время того заседания 10 октября ей поплохело из-за духоты и пыли. И в былые времена, когда она была на воле, в нашей квартире, даже зимой спала с открытым окном, несмотря на протесты других домочадцев, – иначе она задыхалась. В помещении СИЗО для видеоконференцсвязи окон не было, а топило нещадно. Также там в огромном количестве скопилась пыль. Как узнала мама, это помещение убирают один раз в пять лет… И по субъективным ощущениям, год уборки – как раз следующий.
– Вы выяснили, почему не приехала вызванная ее адвокатом «скорая»?
– Да, «скорая помощь» посчитала, что, поскольку мама находилась на этот раз не в здании суда, а здании следственного изолятора, они там могут принять вызов только от кого-то из администрации или сотрудников пенитенциарного учреждения. И что ей в первую очередь там и должны оказать первую помощь. Но помощь никто не оказывал, маму не осматривали. Однако, вероятно, благодаря поднятой шумихе, мама хотя бы получила необходимые ей лекарства в тот же вечер. «После этого скандала», как она выразилась, ей принесли их перед самым отбоем, что у них не принято. Обычно лекарства выдают с утра пораньше – ну, или не выдают.
– А дальше выдавали таблетки, в которых она нуждается ежедневно, – или это была разовая акция?
– Таблетки ей выдали ровно на один прием, так что они закончились уже 11 октября. Да, в понедельник, 13-го, по ВКС, как и описал адвокат, она выглядела получше. Но к утру вторника ей снова стало хуже. Врач-кардиолог из гражданской больницы, когда назначала ей разжижающие кровь препараты, предупредила, что лечение нельзя прерывать ни на день. Например, прием одного из ее препаратов – «Ривароксабана», который выписывают для профилактики тромбоза глубоких вен и тромбоэмболии легочной артерии и ее ветвей, – нельзя прерывать, потому что сердце может переполниться кровяными сгустками и остановиться. Поэтому каждый раз общение со мной мама начинает со слов о том, что она «пока еще жива», чем заставляет меня всякий раз вздрагивать. Поэтому же во вторник утром она предупредила медика из медсанчасти, что как только я принесу ей эти препараты, их нужно тотчас же ей доставить. Мама подчеркнула, что медик эту просьбу себе записал и озвучил ее в медсанчасти, как она поняла. Но ни в тот день, ни в среду, 15-го, принесенные мною и принятые к передаче лекарства ей так и не отдали. И, как она уже тогда осознала, и не собирались. Два дня на их передачу – для них это слишком быстро, видите ли! Маме, по ее словам, стало уже очень плохо: сердце «еле-еле ворочалось», она «уговаривала его не сдаваться»… «Тут забегает молодой охранник – принес мне тазик для стирки, увидел, что я лежу чуть живая, быстро сбегал с 5-го на 3-й этаж и принес мне мои таблетки. Так что я чудом осталась жива», – так вспоминала о том дне мама.
– Адвокат Чаузов также говорил, что с 18 сентября вашей маме не проводят обследования в рамках медосвидетельствования, о котором уведомили другого ее защитника – адвоката Илью Сидорова – еще 12 августа.
– Действительно, адвокат Сидоров путем подачи многочисленных документов, прежде всего, заявлений о нарушении права на защиту, добился такого ответа от СИЗО. Однако на освидетельствование в больницу ее конвоировали больше, чем месяц спустя – 18 сентября.
– Какие обследования ей провели?
– Никаких! Там сообщили, что ее «необходимо обследовать, после согласования даты и времени». И все – с тех пор ничего по данному вопросу не делалось. Но опять же, в конце минувшей недели, когда мама вышла на связь, она сказала, что накануне ее посетила комиссия во главе с заместителем прокурора – они обещали направить ее на обследование «поскорей». Она прождала этого обследования всю неделю, но ничего так и не произошло. При этом в середине той же недели ей снова стало плохо, давление упало до 97/76, а тюремные медики вместо помощи лишь развели руками: «Погода меняется». «Только у них ничего не меняется», – посетовала мама. На днях к ней приводили врача-терапевта из тюремной больницы, и он заключил: кроме всего прочего, у нее не в порядке нервы. А откуда они у нее будут в порядке, если ей из ничего вменяют «государственную измену».
«Заверили: получит «не 15 лет, всего-то два с половиной года»
– Все-таки сбываются худшие опасения на этот счет?
– Все это очень-очень тяжело осознавать… Мама поведала мне о событиях, случившихся 14 сентября, когда она вместе с адвокатами была у следователя. Причем ее даже вывозили из следственного изолятора. И возил ее тот самый Кирилл, который написал на нее рапорт (Бонцлер не озвучила его фамилию, но речь, вероятно, об этом сотруднике УФСБ по Калининградской области – ред.). Мама пересказала мне, что сведения крайне неутешительные: «Пришла одна из экспертиз – выполненная, естественно, сотрудниками ФСБ – и следователь сказал, что будут переквалифицировать мое дело на статью 275 «Государственная измена». Не знаю, что они там нашли, но опыт показывает, что нашли то, что нужно». А на обратном пути в СИЗО два «фэйса», как их (сотрудников ФСБ – ред.) называет мама, буквально взяли ее «в клещи», требуя подписать досудебное соглашение о «сдаче» ее хорошего друга и коллеги, тоже адвоката. В таком случае она якобы получит «не 15 лет» – получается, и срок уже известен – а ниже низшего предела, или конкретно: «всего-то два с половиной года». Вот такой ей «шанс дают»! Но подставить другого человека, отца троих детей, мама не может. И на это она так и не пошла: «Сынок, иначе перестану себя уважать». И сразу следом она наказала мне, что следует сделать с ее телом после смерти на случай, если она «не переживет тюрьму»…
– В связи с этими ужасающими новостями нелишним будет напомнить, что независимо от обвинений, который ей уже предъявили или еще собираются предъявить, Марию Бонцлер держат в заключении незаконно. У нее есть подтвержденный диагноз, который входит в перечень заболеваний, с которыми нельзя содержать под стражей.
– Все так. И все трое ее адвокатов – московские Илья Сидоров и Мария Серновец и калининградский Александр Чаузов – заявляют об этом на каждом судебном заседании, не говоря уже о том, что ими отправлено десятки заявлений, жалоб, обращений по этому поводу во всевозможные инстанции. «Дерутся за меня как львы, особенно на этих ужасных судах», – мама, отмечая это, понимает, что они делают для нее все, что могут сделать в рамках закона. Конечно же, согласно диагнозу, поставленному в 2022 году, маму должны освободить из-под стражи не-мед-лен-но! Но от нее почему-то упорно требуют его «переподтверждения», а сами же не предоставляют для этого возможности, все тянут с этим. Для врачебной комиссии мама давным-давно подготовила свой анамнез на 14 листах. «Особо ни на что не настраиваюсь, понимая, что я для них враг, для всех них, – поделилась мама своими мыслями по поводу комиссии. – Но как они опровергнут собственный диагноз? Так что посмотрим. Надежда у меня скорее не на калининградских врачей, а на ООН, куда мои ребята-адвокаты тоже направили соответствующее сообщение». Только вот комиссия эта состоится не раньше, чем маме проведут все обследования. 19 сентября ей вручили уведомление больницы, в котором говорится о проведении таких обследований как ЭКГ (электрокардиография), ЭхоКГ (эхокардиография), холтер (суточное мониторирование ЭКГ), УЗИ брюшной полости, рентген желудка, гастроскопию… Когда ее на все это направят, в письме не уточнялось. Ни одно из этих исследований ей так и не провели.
– Как было у мамы со здоровьем, когда в последний раз удалось об этом узнать?
– Мама обычно отвечает на этот вопрос так: «У меня все хорошо, не совсем здорова, но жива». Давление у нее скачет – из-за вынужденного нерегулярного приема лекарств. В один из недавних вечеров дошло до 182/103. Случаются сердечные спазмы. Мама утешает себя и нас тем, что они не такие сильные: «Когда не отпустит, это уже инфаркт». Из-за постоянно неважного самочувствия ей все труднее после прогулки подниматься на свой 5-й этаж. Но здесь сотрудники СИЗО проявляют к ней редкое сострадание: «Ребята выводят меня последней, чтобы я могла не спешить и карабкаться по лестницам сколько угодно». Карабкаться – разумеется, со сведенными за спину руками, как положено. После такого подъема наверх мама не менее часа-полутора отлеживается.
«В последнее время обыск за обыском, ищут план побега с 5-го этажа»
– Чем Мария Владимировна занимает себя в заключении? Ведь она по-прежнему сидит в одиночной камере?
– Да, мама все так же в одиночке. Недавно у нее починили телевизор, теперь он работает без перебоев, и она нашла канал, на котором смотрит любимые старые фильмы. Отвечает на письма неравнодушных и совершенно незнакомых ей людей со всего света – теперь они уже ее друзья по переписке. На днях ей принесли весточки из Австрии и из Японии. Не дает скучать и расслабляться и начальство с другими работниками СИЗО. Мама отмечает, что день в заключении считается прожитым хорошо, если прошли все мероприятия (подъем, утренние процедуры, уборка, проверка, завтрак, прогулка и так далее по распорядку дня) и ее за это время никто намеренно не тревожил: «Тогда можно жить хорошо, спокойно». Но в последнее время это не так: обыск за обыском. Иногда за неделю – по три раза, причем случается это и поздно вечером. Как-то мама не выдержала и выразила свое недоумение – что они хотят у нее найти? Ведь ничего незаконного там быть не может: в ее следственном изоляторе за этим следят очень строго, в отношении мамы – особенно. Ей сказали, что ищут запрещенные вещества, веревки, колюще-режущие предметы, мобильники и… план побега! Мама долго смеялась. Она в красках мне пересказала, как представила себе это: висит на стене плакат с названием «План побега с 5-го этажа»: «1. Подкоп. 2. Перепилить решетки. 3. Глупость неимоверная!». Но мама относится ко всем этим ситуациям с максимальным принятием: положено «шмонать» – так положено.
Помимо этого, к ней накануне нашей с вами беседы «забегал на огонек» – это мамино выражение, она старается обо всем говорить легко и с юмором – сам начальник СИЗО. Сделал ей замечание по поводу грязных плинтусов. Мама объяснила ему, что одной водой их отмыть не представляется возможным. «Одной водой» означало не только отсутствие любых средств бытовой химии, да хотя бы соды или уксуса, но и даже половой тряпки или хоть какой-нибудь щеточки. Ну не голыми же руками мыть и не своей зубной щеткой! Попросила меня передать ей тряпку и щетку. Щетку взяли сразу, а с тряпкой намучился – вышло в итоге передать только салфетки 30 на 30 см, и то с третьей попытки. Другие не берут. «Буду мыть, – улыбнулась мама. – Ведь это нынче мой дом. Надеюсь, ненадолго. Все еще надеюсь на свое скорое освобождение по болезни или в результате полного оправдания – это уже не столь важно».
– А пока длится заключение, что еще мама просит вас и семью приносить для нее в передачках?
– В приоритете по просьбам – «немного фруктов, овощей, пара пачек соевого мяса и сыры, а если влезет, можно немного и арахисовой пасты – несладкой, для добавления в основные блюда». Также передаем ей упаковки растворимых супов, цикория, сухофруктов (больше других мама уважает чернослив), орехов, семечек, печенья, крекеров, желатина. Мама очень обрадовалась имбирным пряникам – «моя прелесть». Но, к сожалению, их получилось передать только один раз. Во второй раз их разломали и нашли внутри повидло, а это – «не положено»… А от сыров, как она выражается, «прямо балдеет». Из того, что разносят баландеры, мама берет лишь молоко и сливочное масло утром, половину поварешки гарнира днем да творог вечером. Счастлива, если к собственной моментальной каше на завтрак удается добавить крекеры с адыгейским сыром, к картофельному пюре на ужин – сыр сливочный. Комментирует это так: «Это мой рай».
Только вот сыры ей не отдают ни из передачек, ни из посылок. Хотя хранить их в камере разрешил сам начмед Гибалов Кирилл Владимирович! Ввиду того, что у нее там имеется холодильник – работающий! Исправно! Но все сыры из посылок и передачек за эту осень бесследно исчезали. Как исчезли и минимум пять посылок – не только от нас, но и от знакомых. «Такие вот дела. С посылками пообещали разобраться, но, по-моему, они ку-ку!», – в своем стиле юморит мама, хотя потерянных сыров, особенно плавленых, ей жаль.
– Вам хватает средств на содержание мамы в СИЗО? Вы не объявляли о денежном сборе.
– Публичный сбор не объявляем – людям сейчас и так тяжело, но нашей семье помогают. У мамы очень много друзей. Сам неимоверно удивлен, сколько же их. Всем говорю – огромное спасибо! Только благодаря этому и держимся, честно. Я не считаю себя слабым человеком, да и наша семья сплотилась в этой ситуации, но все равно руки иногда словно опускаются… А когда для тебя столько делают, поддерживают… Ты понимаешь, что просто не имеешь права на слабость. Содержание мамы в СИЗО стоит примерно 40 тысяч рублей в месяц. Ей как вегетарианке по религиозным убеждениям требуется больший объем овощей и фруктов, а это – существенная статья расходов. Плюс те же лекарства.
Еще ежемесячно 6 тысяч рублей уходит на магазин ФСИНа. На эти деньги мама заказывает масло, кетчуп, горошек и фасоль, средства личной гигиены, тетради и ручки, а также батарейки для тонометра, который ей в конце концов с боем от меня передали. К нашему неимоверному облегчению, потихоньку решилась проблема с ограничением мамы в питьевой воде. С начала осени она приобретает ее в ларьке в более-менее достаточном количестве.
– А по кому или чему она больше всего скучает в неволе?
– По своему коту Персику! Это потрясающей красоты кот, персидской породы, немолодой уже – ему 15 лет. Он временно живет у нас, пока мама… там. Отчитываемся перед ней, что кормим его хорошо, разнообразно, качественно. По коту мама с нас очень строго спрашивает. И велит минимум утром и вечером чмокать Персика в носик. Это всегда с радостью! Также она очень-очень скучает по своей внучке – моей дочке. Признавалась, что ради нее специально смотрит по ТВ ее любимые мультсериалы – «Три кота» и «Леди Баг и Супер-Кот». Старший внук знает, где находится бабушка, а младшая… пока нет. Мама хочет и с ней скоро начать переписываться – считаем, что нужно. Спрашивала у меня, какую легенду относительно места ее пребывания сочинить. Мы пока не придумали, что говорить. Бабушка болеет – и… лежит в больнице? Не знаю, тяжелый для нас вопрос… А пока мама в заключении начала писать… книгу! Даже – две книги!
– О чем они будут?
– Мама заметила, что творчество ей помогает не пасть духом за решеткой: «А держаться стойко, лишь бы здоровье выдержало. Переложишь свои эмоции на бумагу – и вроде легче становится». Благодаря писательству у нее почти не остается свободного времени – и, свалившись от усталости, после отбоя она засыпает немедленно. Это здорово. Мама этого и добивалась, потому что самые главные враги в СИЗО, по ее мнению, это все же ничегонеделание и скука. Обе книги идут хорошо, и обе она планирует завершить до конца года: «Ведь я сейчас, как говорится, в тренде!».
Первая называется «Дорогою судеб» – о мамином религиозном служении в тюрьме. Она посвятила ее своему духовному учителю в кришнаизме – Гурудеву, а эпиграфом к книге стала фраза: «Чем можно обидеть человека, который пляшет на улице от любви к Богу?». Это было последнее, что сказал ей Гурудев в тот день, когда она «вышла из дома навстречу судьбе».
Вторая – «Открой свой разум» – в жанре фэнтезийного детектива. Для нее давно был проработан сюжет, но все не находилось времени на написание. И вот нашлось… Это будет история, похожая на серию фэнтезийно-юмористических книг «Ведьмы» Терри Пратчетта. Но с переложением на современность.
А незадолго до нашего интервью мама написала первое за все время длящегося с конца мая заключения стихотворение. Называется «Санатана Госвами в Тюрьме». (Санатана Госвами – кришнаитский святой, один из ближайших сподвижников основоположника гаудия-вайшнавизма Чайтаньи Махапрабху – ред.) Посвящается всем читателям «Слова защите» и всем тем, кто ее все это время поддерживает.
Сижу я на гнилой соломе,
Глодаю корку в темноте –
И знаю – не в той служил я доле,
И в окружении – не те…
Служил не по своей я воле,
И Брата я не уберег,
Но делать так не буду боле:
Мне повелел Великий Бог –
«Оставь постылое смущенье,
И мне предайся всей душой,
И дам тебе я наставленье,
И ждет тебя удел большой!»
Склоняюсь я все ниже, ниже,
С улыбкой светлой на лице,
Ведь здесь, в тюрьме, Господь мне ближе,
Чем в том блистательном дворце!
