– Прошла уже неделя с момента вашего признания иноагентом. Каковы ваши ощущения и планы на жизнь и профессиональную деятельность? Как на вас сейчас сказывается статус?
– Ощущения, безусловно, очень сложные и тяжелые. Как мне объяснили правозащитники, по международным стандартам статус иноагента в России считается одной из самых тяжелых форм преследования государством своих граждан. Дело даже не в том, что происходит ущемление в правах, мы, русские люди, в принципе, привыкли к различным ограничениям. Даже в православии главная философия – аскеза. Мы сдержанные, мы не ждем вседозволенности, мы держим себя в рамках. Это не плохо, это в том числе, то, что вызывает гордость за русских. Ограничениями нас не испугаешь. Но этот статус дает не только ограничения, не только поражение в правах, что, безусловно, тяжело и неприятно, он обязывает постоянно следить за собой и отчитываться за каждый шаг, вот это самое тяжелое. Особенно для таких людей как я, которые терпеть не могут бюрократию, когда все надо сопровождать справками, приписками, объяснениями.
Фото: телеграм- канал журналистки
По сути от меня требуют, чтобы я, как еврей с желтой звездой, ходила и декларировала всем этот статус. И тут каждый выбирает свой путь: или затихнуть, поменьше бывать в общественном пространстве, или выполнять все эти правила. Я выбираю второй путь. Екатерина Шульман, например, говорит: «Не надо ограждать граждан от информации, пусть они знают, что происходит в нашем государстве». В нашем государстве происходит вот так, у нас людей признают иноагентами. Поэтому я должна ставить свою плашку иноагентскую в домовом чате, в родительском чате, даже в чате, переписываясь с друзьями. Сначала у меня была мысль: может, выйти изо всех этих чатов? В родительский чат записать мужа, пусть он пишет там, в домовом чате тоже оставить мужа. А потом я подумала: а почему, собственно, я должна людей ограждать от этой информации? И я открыто написала в родительском чате: «Здравствуйте, дорогие родители, я теперь иноагент и все буду писать вот с такой плашкой». Они молча это приняли, никак не прокомментировали, и я написала плашку «эта информация, материал, созданный иноагентом…» и в конце фразу: «Скажите, а какая рабочая тетрадь у нас по английскому?». Они мне спокойно ответили. Но прикол в том, что, когда я им отвечаю просто «спасибо», я тоже должна ставить плашку. Думаю, со временем они привыкнут. В домовом чате я пишу меньше, но еще я активный участник городского чата. И там я тоже должна ставить плашку. Конечно людям это не очень комфортно. Все эти грязные каналы пишут, что от меня теперь все отвернутся, но я этого не чувствую.
– Да, вы в своем телеграм-канале писали, что кто-то от вас отвернулся, кто-то поддержал. А в целом, каких реакций было больше?
– Я чувствую очень большую поддержку, какой не ожидала. У меня было несколько друзей, с которыми я разругалась и не общалась, было несколько таких коллег, был один друг, которого я заблокировала везде. Так вот, мне позвонил даже он. И очень много людей предложило помощь, поддержку. Негативную реакцию я встретила только от бабушки бывшего одноклассника моей дочери. Она сказала: «Наконец-то ее признали, а то ее дочь замучила всю школу». А замучила она тем, что ее внук обижал мою дочь. Еще была одна неприятная женщина, директор управляющей компании, я писала про нее материал о том, что с ее помощью вырубили все деревья во дворе и люди жаловались. Она тоже очень обрадовалась.
– А были те, кто испугался и перестал из-за этого общаться?
– Нет, ни одного человека, чтоб вообще перестал общаться, я не видела. Ни из моих подписчиков, ни из тех, с кем я общалась по работе, по каким-то проектам, ни из моих друзей, приятелей, близких. Даже моя родственница, которая всегда была далека от политики, сказала, что ей обрывают телефон. А она говорит: «Вы что, не понимаете, что это хорошего человека так наказать хотят?!». Даже она все поняла, хотя далека от политики. Я ощущаю большую поддержку, мне пишут коллеги из других городов.
Есть еще один забавный момент. Я считаю, что жизнь прекрасна во всех проявлениях, поэтому расскажу. Когда такие вещи происходят, вокруг меня сразу появляются поклонники-мужчины, которые пишут: «О, Елена, я вам так сочувствую. Кстати, вы прекрасно выглядите на фото!». Я не против, это тоже поддерживает. Я всем пишу: «Спасибо за комплименты».
Я считаю, что журналистика и общественная деятельность в России должна выглядеть привлекательно. Потому что… посмотрите на наших депутатов, чиновников. Они же как из страшного кино.
– Расскажите о вашей журналистской и общественной деятельности до признания вас иноагентом.
– Я в журналистике с 2003 года, больше 20 лет. Моя карьера сложилась так, что я всегда была в правозащитной журналистике, я думаю потому, что я изначально юрист, закончила Саратовскую Академию права. Закон, защита граждан всегда меня интересовали. Я работала в газете «Богатей», где публиковалось много расследований, в газете «Взгляд». Я много защищала личные права граждан. В последнее время было несколько проектов, поэтому все решили, что я градозащитник. На самом деле нет, просто последние несколько тем мелькнули и потому запомнились.
Среди моих, без ложной скромности, знаменитых материалов, была серия публикаций про так называемых «мальчиков из Ленинского». Это был примерно 2008-2009 год. В Ленинском районе во дворе было совершено убийство, прокуратора решила раскрыть это дело по горячим следам, и обвиняемых назначила просто рандомно. Взяли какие-то списки парней, которые когда-то где-то фигурировали, может, попадались на каких-то мелких правонарушениях. Но они все были чисты перед законом, большинство из них были совершенно домашние мальчики, просто жили в этом дворе. Их записали в обвиняемые, без присутствия родителей, опекунов их допрашивали, запугали, многих били, заставили подписать признательные показания. Пять парней посадили в СИЗО по обвинению в убийстве. Ко мне пришли четыре их мамы и сестра и сказали: «Пожалуйста, сделайте что-нибудь». Перед этим они обошли несколько изданий, все отказались, сказали: «Идите во «Взгляд», там вас возьмут». И я их взяла. Там было пять адвокатов и родители этих мальчиков. Я писала о них статьи, мы разбирали каждый шаг, алиби каждого, разбирали, как строится обвинение. Я ходила на все суды, где эти мальчики показывали синяки, полосы от удушения на шее, рассказывали, как их пытают, говорили: «Мы мало того, что в этом преступлении признались, нас заставили подписать целую кипу признательных показаний, мы только что Мертвое море не убили, остальное все мы сделали». Это было очень громкое дело, их все пятерых осудили, дали от 7 до 13 лет. Мы продолжили бороться, я ходила на суды, и была апелляция, запоминающееся событие. На суд пришли не только родители и журналисты, я привела еще и двух священников. Один мальчик был старообрядец, я привела его батюшку и православного священника. И настолько много было людей в зале суда, что мне не хватило там места, судья попросил выйти и я стояла в коридоре. И вот я стою, открывается дверь и выходят мои мальчики. Их выпустили в зале суда из клетки и полностью сняли с них все обвинения. Представляете? После этого шума, который мы подняли, после серии публикаций, где мы все разобрали, их на апелляции всех выпустили. Это единственный такой случай в Саратове. Это было такое счастье, все обнимались. Священники говорили: «Зачем ты нас привела? Мы думали, придется бороться, ходить в тюрьму, носить узелки, исповедовать, а мы пришли, и тут такое счастье, радость».
После этого про меня в разных изданиях были публикации, но, честно, я никогда к этому не стремилась, даже сейчас, когда мне припаяли этот статус иноагента, мне не приписали сотрудничество с иностранным организациями, потому что у меня нет этого сотрудничества. Некоторые мои коллеги всегда трясли своими регалиями, ездили на международные конференции. Я не ездила ни на одну, мне всегда было интереснее работать «в полях», здесь в городе. Я могу пофамильно рассказать, кто, в том числе из тех, кто сейчас пишет про меня гадости, бывал на этих конференциях. Если они продолжат это делать, я могу рассказать, как по программе «Открытый мир» ездили некоторые дамы, пусть немножечко поволнуются. Моя громкая серия публикаций, которая счастливо завершилась, никакими наградами и конференциями для меня не обернулась. Для меня самой главной наградой были люди, у которых продолжилась жизнь. Я с этими мальчиками потом была на связи, мы с ними ходили в церковь на благодарственный молебен. Недавно один из них мне написал: «Я до сих пор так вам благодарен». Он женился, родил троих детей, а мог бы до сих пор сидеть. А главным результатом этого дела для меня стало то, что я написала большую статью о пытках в саратовском СИЗО, ведь когда эти мальчики вышли, они мне в подробностях рассказали, как и где их пытали, о пресс-хатах и т.д. После этой статьи начальник СИЗО, сейчас уже бывший, прислал нам в редакцию большую коробку с булочками, которые пекут в СИЗО. Это была ответ от него на мою публикацию.
Фото: телеграм- канал журналистки
– Что б задобрить?
– Не знаю, наверное. Эта большая статья, она называлась «Территория пыток», она вышла в 2009 году. В 2021 году был скандал вокруг пыток в туберкулезной больнице, а я о подобной практике написала еще в 2009 году, это ведь общая система. Мне давали комментарии правозащитники, которые говорили: «Мы считаем, что в России это неизбежность». Ведь у нас, у русских, особенность - мы не доносим никогда, мы считаем это ниже своего достоинства, поэтому, например, знаем, кем было совершено преступление, но молчим. Интересная тема.
Долгое время я была знаменита именно этой статьей.
Потом у меня была группа в фейсбуке - «Говорит Саратов», она была большая, больше 10 тысяч человек. Там на обращения участников отвечали чиновники. В этой группе была акция «Закрой свой люк», после того, как мальчик в Саратове упал в открытый люк и погиб. В группе мы говорили о том, что все люки должны проверяться, я ходила на совещания в мэрии. Детский омбудсмен Татьяна Загородняя даже предлагала нам нанять программистов и сделать программу, где человек в телефоне мог бы отмечать адреса, когда видел открытые люки. Мы всех подняли на уши, и очень много люков в Саратове закрыли. Раньше за этим вообще не следили, а мы заставили следить. Потом, на телевидении, где я недолго работала, была благотворительная акция, где создавали портреты саратовских журналистов, которые потом выкупали бизнесмены, а деньги шли на поддержку детей, учащихся в деревенских художественных школах. Меня нарисовали в образе Жанны д’Арк, а вокруг меня были люки, потому что тогда именно это было на слуху.
У меня был громкий проект #СъелиЕли: в Мирном переулке вырубили большие красивые ели, потому что там открывался магазин «Пятерочка» и, чтобы они не закрывали фасад, их за ночь вырубили. Люди возмутились. Я и еще четверо общественников провели кампанию: привлекли дизайнеров, которые нарисовали плакаты с этими елями, придумали слоган #СъелиЕли, нам помогали граждане, художники, священники. Мы сделали конкурс детского рисунка. Нас тогда поддержала депутат Ольга Баталина, она обратилась к Х5 Retail group, владельцам магазина «Пятерочка». Вначале они решили от нас дешево отделаться и высадили три хилых елочки в парке напротив. Мы говорим: «Нет, ребят, нам нужно, что б вы полностью восстановили эти ели». Мы еще сделали такую «систему пяти рукопожатий»: мы поняли, что каждый из нас знаком с каким-нибудь известным человеком на уровне пяти рукопожатий, и стали их привлекать. Эти люди стали записывать видео и говорить: «Верните людям ели». Там были артисты, известные бизнесмены. Мы размещали эти видео в соцсетях, и Х5 Retail group сдалась, закупила ели, причем мы контролировали закупку, ездили в питомник. И все эти ели высадили обратно, посадили крупные саженцы. Сейчас эти ели выше человеческого роста. Это конкретный вклад, который я внесла в жизнь города, который можно пощупать, увидеть своими глазами. Это был 2017 год. Я говорю своим друзьям, что могу ходить по городу с экскурсиями и рассказывать про каждое место на основе своих публикаций: а здесь было вот это, а здесь был такой скандал, а здесь мы вот это исправили, а здесь мы заставили люки закрыть, а здесь вывеску убрать, а здесь мы привлекли внимание к этой проблеме, а здесь к этой.
Не все, конечно, удалось решить. Есть место, где улица Пугачевская проходит под аркой здания, образуя большой карман, который в ужасном состоянии до сих пор. Там мусор, вечно какие-то грязные лужи, там паркуются машины, в общем, ужас. Мы сказали, что надо его благоустроить, и стали выяснять, кто владельцы этой земли. И выяснили, что это один из клана бизнесменов Киракосян, которые строят дороги в Саратове, нереально богатые люди. Мне дали телефон депутата областной думы Гагика Киракосяна, я с ним связалась, мы встретились, он сказал: «Я, Елена, готов вложится, чтоб от меня все отстали, готов благоустроить это место. Нанимайте дизайнеров, пусть создают проект. Я нашла дизайнера, мы создали проект, я заплатила за него свои деньги, и Киракосян пропал: перестал брать трубку, выходить на связь. Я еле-еле, через третьи руки, взяла с него деньги за проект, который оплатила сама... А благоустроить это место так и не удалось. Так что не все проекты были удачными.
Фото: телеграм- канал журналистки
Еще один успешный проект – это Елшанка. Ко мне без особой надежды обратились жители поселка Елшанка: «Мы уже много лет боремся, нас никто не слышит. Может быть, вы тоже напишите?» Я говорю: «Давайте напишу». Тогда появилась такая новинка, как формат прямых трансляций в соцсетях. Я осветила ситуацию в Елшанке через прямые трансляции. Я включала камеру и показывала, как живут люди. А жили они кошмарно. Я показывала, какие у них туалеты, трещины в стенах, полы в домах под углом 30 градусов, когда дети кладут мячик, а мячик скатывается. Я заходила в дома, в квартиры, а хозяева говорили: «У нас тут биотуалет. Вы что, не знаете, что такое биотуалет? Это ведро!». Они меня вели и показывали это ведро. Причем это были женщины, они работали врачами, учителями, а вечером они приходили домой, где у них вместо туалета было ведро, и это все в черте города. По улицам Елшанки текли потоки дерьма, там стояли разрушенные дома. У меня было несколько прямых включений, они набирали много просмотров, потому что, во-первых, это необычный формат, во-вторых, людей шокировало то, что я им показывала. На это обратили внимание власти, туда приезжал спикер Госдумы Володин, он привлек застройщика, и после этого в Елшанке построили новый дом, куда переселились люди, живущие в этих бараках.
В 2018 году, в мой день рождения - День российской печати, 13 января, в драмтеатре выступал тогдашний губернатор, Радаев, и он, скрепя сердце сказал: «Налимова внесла вклад в расселение Елшанки». Теперь, когда я еду мимо Елшанки, я с радостью смотрю на этот дом, в котором живут люди, раньше жившие в бараках с ведрами. И к этому приложила руку я, как журналист. Я не строитель, не политик, я журналист, я заявляю о проблеме. Дело власти – ее решить, встретиться с людьми, выслушать их жалобы. Я заявляю о проблеме, вот моя функция.
– Почему решили выступить в защиту парка? Ведь школа – это же хорошо.
– Да точно так же: пришли ко мне люди и сказали: «А нас вот это волнует, пожалуйста, приходите, снимите о нас, мы хотим, чтоб у нас остался парк». Люди, которые хотели школу, ко мне не приходили. Кстати, жители Заводского, района Радуги не раз писали мне, что у них нет школы и они очень хотят школу, но их никто не слушает. А ко мне пришли вот эти старики, дети войны из Ленинского района. Вернее, они не сами пришли, им дали мой телефон, и они мне написали: «Можете прийти снять, как мы будем обращение записывать?». Я говорю: «Конечно, это моя миссия журналиста». Сейчас это так глупо преподносится, что я организовала протест. Зачем мне это надо? А что, в Елшанке тоже я организовала протест? Нет, я просто услышала жителей, откликнулась на их жалобы, пришла и сняла их на видео, написала посты в соцсетях. И я же пришла не одна, туда пришли журналисты многих изданий. Но когда жители посмотрели, что сняла я, а что сняла, например, ГТРК «Саратов», они сказали: «Лена, вы так классно сделали, приходите к нам еще». Да, я могу сделать видео, могу его хорошо смонтировать, талантливо, чтоб оно привлекало внимание, могу хорошо сложить слова в предложения, чтоб это тронуло. Я этим могу помочь и часто, помогаю: вот, что воодушевляет. Жителям Ленинского я оказала эту помощь, но из-за того, что власти хотели построить там новую школу, я сейчас стала объектом нападок. Ведь жителей много, нельзя нападать на каждого, их там сотни. А я одна, я на виду, на меня нападать легче.
До «Территории детства» был поселок Жасминка, где решили строить индустриальный парк. Ко мне там же обратились жители, я так же их снимала, но их там было намного меньше, поэтому их там быстро запугали, меня тоже запугали, мне стали говорить: «Лучше уйди, лучше не пиши про это, власть сейчас очень сильно будет нервничать». И я ушла, потому что мне тоже надо заботиться о своей безопасности. Когда проходили акции в парке, я была в отпуске, меня в городе не было. Я тоже сделала шаг в сторону, потому что это не моя борьба, это борьба жителей. Но власти уже плевать, они назначили меня главной виновной.
– Еще я видела версию от провластных телеграм-каналов и от анонимных аккаунтов в твиттере, что эти протесты спонсирует владелец заброшенного завода «Карат», живущий в ОАЭ, чтобы надавить на власти и вынудить их выкупить участок по завышенной цене.
– Это просто смешно. Как я могу шантажировать губернатора? Они бы хоть проверили, знает ли меня олигарх с огромными деньгами, живущий в ОАЭ. Они хотя бы подняли мои публикации, посмотрели, как я снимала этот завод. Там пустырь, машины паркуют, я развернула камеру к себе и говорю, обращаясь к властям: «Товарищи, вы столько зданий в городе отнимаете и возвращаете городу и области, а это отнять не можете?». Я никогда никому не предлагала его купить. И если даже представить себе такое – кто бы меня послушал? Я же просто журналист.
Фото: телеграм- канал журналистки
– Я видела новость, что все же потом они решили перевести его в государственную собственность, чтобы построить там оборонное предприятие.
– Я сейчас не слежу за его судьбой. Знаю, что этот заброшенный завод продавался давно, дешево, если бы хотели, они давно могли бы его выкупить. Я читала в СМИ, что завод долго выставлялся на продажу за 100 миллионов. За такое здание и участок – это недорого. Но когда владелец завода увидел эту шумиху, он поднял цену. А что ж вы его раньше не выкупили? Но и кроме выкупа есть много правовых механизмов. Я не поддерживаю, когда забирают, деприватизируют все подряд, но я хочу привести примеры: сквер Петра I на набережной, они же этот участок не выкупили, они его вернули городу, заявив о том, что владелец содержит свое имущество ненадлежащим образом и это наносит вред городской среде, и отняли по суду. И «Курихинское» здание на Октябрьской, и кинотеатр «Саратов» изъяли у собственников по суду. Такая опция есть. Но почему-то с заводом «Карат» властям захотелось втянуть в эту историю меня. Это смешно и нелепо. Я журналист, я никогда не продавала заводы олигархов. Сейчас, судя по последним новостям, ТУ Росимущества все же решило инициировать суд по возврату завода «Карат» из частного владения в областную собственность.
– Вы писали, что анонимные телеграм-каналы курирует помощник депутата Панкова, Роман Грибов.
– Да, про него такое говорят, потому что он сам в прошлом журналист, спортивный комментатор. Из-за этого его связывают с медийными проектами. Так же говорят про депутатов Саратовской облдумы Литневскую, Рогожина и Чуйченко. Они тоже в прошлом журналисты. Мне даже недавно присылали одинаковые ошибки, сделанные в канале «ДВИЖ 64» и на личной странице Грибова.
– Как вы думаете, почему все эти каналы активизировались именно во время кампании в защиту парка?
– Я думаю, парк тут ни при чем, им просто дано задания гасить меня, мол, хватит, слишком много ее, пусть молчит. Просто неудобна, критикует, а критики быть не должно. Хотя, если возьмем другие регионы, везде есть журналисты, которые критикуют. В Воронеже вообще очень злая пресса, в Самаре. И нигде никого пачками иноагентами не признают за критику власти, а у нас решили вот так вот заткнуть. Когда говорят, что у нас семь иноагентов из Саратова, а это очень много, я говорю, чтоб делали поправку на то, что, по сути, я единственный саратовский иноагент. Остальные – моя коллега Аня Мухина (журналистка «Свободных новостей» – ред.) Дмитрий Чернышевский (саратовской экс-депутат Дмитрий Чернышевский – ред.), профессор Вера Афанасьева (автор телеграм-канала «Горд Глупов Вера Афанасьева – ред.), Козенко (журналист Андрей Козенко – ред.) – давно не в Саратове. На сегодня я главный иноагент Саратова. Я – Эксклюзив. Они меня такой сделали. Я не понимаю, зачем. Люди видят, что на меня повешен этот ярлык, чтобы я побольше молчала. теперь каждую критику власти я должна сопровождать плашкой «создано иноагентом Налимовой».
– Как ваша семья отреагировала на ваше признание иноагентом, как это в целом на них сказалось?
– Тяжелее всего, наверно, восприняли дочки. Старшая отдельно живет, но она сильно переживает за меня. Хуже всего младшая дочь, хотя она и не признается. В день признания она спала. Я ее разбудила: «Просыпайся, дочь иноагента». Она сначала думала, что я шучу. Но у нее есть такая особенность: когда она испытывает сильный стресс, она спит. Сейчас она спит целыми днями. Она утром встает, завтракает, уходит к себе в комнату и опять спит. Весь день спит просто, в таком стрессе она находится, поэтому мы ее сейчас не водим в школу. Наверное, ей не очень комфортно сейчас возвращаться в школу будет, где все наслышаны. Но я звонила классному руководителю и услышала: «Можете не волноваться, для нас это ничего не значит, Ева как училась, так и будет учиться». Спасибо гимназии за это. Но дочь, конечно, испытывает сильный стресс. Наложилось еще то, что у нее день рождения на этой неделе: тяжело все эти праздничные мероприятия устраивать. Мы стараемся ей показать, что ничего не изменилось, день рождения будет, мы уже заказали все. Но обычно в это время она подбирает себе наряды на день рождения, а сейчас даже про это забыла, просто спит целыми днями в своей комнате. Я вожу ее к психологу. Муж говорит дочерям: «Девочки, мы теперь члены семьи врага народа, мы должны это помнить». Муж меня поддерживает и понимает. Это настоящий тыл. Были опасения, что у него будут проблемы с трудоустройством, но пока нет, а там посмотрим. И я увидела очень много поддержки от людей. Я думала, людей это будет пугать, но нет. Все, когда узнают, даже малознакомые, обнимают, мол, все в этой жизни временно, держись, перетерпи.
Фото: телеграм- канал журналистки
– Вы писали, что будете пытаться обжаловать статус.
– Обжаловать буду обязательно, это делают все иноагенты, потому что только в процессе обжалования можно увидеть полное досье. Но перспективы, конечно, сомнительные. Сколько-то человек смогли выйти из реестра, но это были либо ошибочно назначенные, либо люди, которые полностью прекратили деятельность во всех соцсетях, ушли в полное молчание. Я журналист везде, где бы я ни была: в школе, в такси, в поликлинике. Это часть моей жизни, часть моей натуры, я везде разговариваю с людьми. Я ехала в такси и говорю: «Вы меня извините, я сейчас буду говорить по телефону и упоминать свой статус иноагента, если вас это пугает, просто приготовьтесь». И молодой человек так заинтересовался, стал меня спрашивать. Я говорю: «Вас это не пугает?». Он: «Да вы что? Девушку назначили иноагентом! Да как им не стыдно! У них коттеджи, катера, иномарки, посмотрите, что они с городом делают. И обязательно напишите, что на Чернышевского все деревья спилили». Я говорю: «Напишу, но теперь только с плашкой». Он: «Мне все равно, главное напишите». То есть нет такого: «Ой, фу, иноагент, отойду-ка я от тебя в сторону». Местным властям кажется, что эта плашка отвратит людей. А вдруг она привлечет? Вы же меня сделали номером один. Так я была одной из многих журналистов, а так я одна-единственная в Саратове. Но, конечно, мне страшно, мне не хочется быть одной в поле воином, мне в сообществе уютнее. Но почему-то часто в моей жизни получается, что приходится быть вне стаи, это нагрузка, это психологически тяжело, но куда деваться, Бог такой меня придумал.
