В мужских колониях разговоры о женских– одни из излюбленных. Да и на воле интерес к ним немалый. Еще бы: образ женщины как символа любви и материнства входит в жесточайшее противоречие с тюремной реальностью. Драматизм заложен в самой системе пенитенциарных учреждений для женщин. Между тем, преступления совершают не только мужчины, а в концлагерях находятся не только преступницы, но и невинные жертвы авторитарного российского режима.
В минувший понедельник я побывал в женской колонии ИК-3 в поселке Прибрежный под Костромой. Надо было повидаться с политзаключенной Валерией Зотовой, которая доверила мне юридическую поддержку в ее непростых судебных делах. Перешагнув границу лагерной зоны, я будто стал другим человеком. У меня произошел, что называется, сдвиг по фазе. Безо всяких ностальгических переживаний и навязчивых воспоминаний о годах, проведенных в советских лагерях, я вдруг сразу ощутил себя частью тюремного мира; той его частью, которая ежесекундно подвержена гнету со стороны людей в военной форме. Я будто снова вписался в этот мир – мир тоски, безнадежности и постоянной опасности. Давно забытые, но очень болезненные ощущения.
Фото: Петр Курьянов
Пока я шел в сопровождении инспектора в небольшой корпус с камерами ШИЗО и ПКТ, где находится так называемая адвокатская комната, я успел разглядеть разбросанные по зоне длинные двухэтажные здания из белого кирпича – в них живут женщины-заключенные. Я увидел то, о чем писал раньше с чужих слов, – нет никаких локальных зон, которые препятствовали бы общению между заключенными. Кто-то выдумал их в пылу полемики, и многие этому поверили. Говорят, впрочем, что единственная локальная зона все же окружает одно здание – в нем живут женщины-заключенные, осужденные повторно.
Фото: Петр Курьянов
В центре жилой зоны стоит небольшая церквушка-новостройка. Сотрудница колонии поведала мне, что в ней регулярно проходят службы, а окормляющий лагерную паству батюшка от РПЦ просто замечателен и даже аттестован, то есть числится сотрудником ФСИН. Мне очень хотелось поглядеть на батюшку в погонах, но для этого пришлось бы задержаться в женской колонии более чем на один день. В мои планы это не входило.
Адвокатская комната – это, насколько я понял, просто приспособленная под таковую одна из камер ПКТ. Семь шагов в длину, четыре в ширину – обычные размеры для камер такого назначения. Внутри комнаты клетка с замком, в которую и посадили пришедшую на свидание Валерию Зотову. Общение наше было конфиденциальным, сотрудники колонии на свидании не присутствовали, не прерывали нашу беседу, не подгоняли и вообще никак не мешали. Впрочем, установленная в углу комнаты под потолком видеокамера надежно фиксировала все, что происходило в комнате. Надеюсь, только изображение, а не звук, что было бы противозаконным.
Мы с Лерой обсудили все ее юридические проблемы, и она рассказала о своей нынешней жизни в лагере. В ней мало что изменилось. Она по-прежнему состоит на профилактическом учете: ее будят персональными ночными проверками с интервалом в два часа, разрешают звонить домой один раз в месяц (всем остальным – еженедельно), каждые один-два дня устраивают личный обыск и переворачивают вверх дном все ее вещи и постель. На ее вопросы почему к ней такое особое отношение, начальство чаще всего пожимает плечами, а иногда объясняет просто – «террористка».
Фото: Петр Курьянов
Начальник колонии полковник внутренней службы Анна Константиновна Хрусталева на наш вопрос (мы приехали в колонию вместе с Петром Курьяновым) об отношении администрации к Зотовой, отвечала, что никаких претензий к ней нет, но если она хочет освободиться раньше, то должна принимать активное участие в общественной жизни колонии. Валерия от этой роли категорически отказывается. Сейчас в колонии готовятся к празднованию 9 мая «великой победы», но Валерия в этих приготовлениях не участвует. Она очень сочувствует Украине и не понимает, как можно участвовать в пропагандистских шоу, когда в Украине проливается кровь невинных людей. «Я иногда смотрю новости об Украине по телевидению, – говорит Лера, – и после этого хожу больная и в депрессии».
Валерия – человек эмоциональный, остро реагирующий на окружающее. Занятая ею жесткая позиция в отношениях с администрацией колонии дается ей нелегко. И все же Зотова – крепкий орешек. Она не ждет досрочного освобождения и не ищет у лагерного начальства поблажек за «правильное» поведение. Хотя Валерия не знает истории противостояния тоталитаризму и неважно разбирается в вопросах права, своим твердым характером и неуступчивым поведением она наследует лучшим традициям советских политзаключенных. В ней живет дух сопротивления произволу, и она наделена волей, которая на дает ей упасть ниже планки приличий в непростой тюремной жизни.
