Уральский правозащитник Алексей Соколов, которого преследуют за демонстрацию логотипа соцсети Facebook, рассказал о своем опыте содержания в СИЗО и психдиспансере. Его рассказ об избиениях сокамерников, о тюремных психологах, которые помогают пытать арестованных, а также о проблемах самих сотрудников ФСИН опубликовал проект ЗПЧ.
Соколов просидел в СИЗО-1 Екатеринбурга полгода и вышел в начале января 2025 года. Правозащитнику по-прежнему грозит до четырех лет лишения свободы за «повторную демонстрацию экстремистской символики» (ч. 1 ст. 282.4 УК РФ). «Слово защите» подробно освещало его историю.
Как выразился Соколов, в СИЗО он «попал в плен к тем, против кого боролся». После ареста следователь направил его на психиатрическую экспертизу. Там правозащитника раздели догола в присутствии нескольких сотрудников ФСИН и двух фельдшеров.
«Я минут пять стоял и ждал, пока они мне подберут соответствующую пижаму, потому что все пижамы были рваные, с какими-то пятнами непонятными и в таком ужасном состоянии, что у нас люди, которых называют “без определенного места жительства”, одеваются лучше и чище», — вспоминает Соколов.
По словам правозащитника, на его вопросы о том, на каком основании его раздели и почему нет ширмы, сотрудники ФСИН ответили, что им «фиолетово на законы».
«Если бы, конечно, я не подчинился их незаконным требованиям, меня бы избили, обкололи какими-нибудь медицинскими препаратами. И они были бы правы [по документам]», — считает Соколов.
Правозащитник также рассказал, что арестованных не обеспечивают необходимыми постельными принадлежностями, посудой, санитарно-гигиеническими приборами.
«Два человека мне рассказывали, как они обед принимали в бутылку полуторалитровую, которую они сами зубами разгрызли, чтобы снять горлышко. В нее наливали суп», — вспоминает он.
При этом администрация СИЗО-1 Екатеринбурга игнорировала какие-либо устные жалобы арестованных, а за письменные создавала им невыносимые условия содержания.
«Утром выходишь на проверку, спрашивают: “Жалобы, заявления?”. Им говоришь: “Да, у меня есть жалобы. Почему окно не открывается? Почему нет полочек, куда я могу положить зубную пасту, щетки?” Все это у меня лежит на перегородке, которая отделяет туалет и умывальник, и в любой момент неосторожного прикосновения может упасть в унитаз. На что слышу ответ: “Обращайтесь письменно”. Я говорю: “А зачем вы тогда меня спрашиваете, есть ли жалобы у меня, заявления?”. Они говорят: “У нас так положено”», — пересказывает диалог Соколов.
По его словам, когда заключенные направляли письменные жалобы, их и их сокамерников подвергали множественным досмотрам в течение дня.
«Дежурная смена приходит, все переворачивает, через несколько часов она опять приходит, опять все переворачивает. После таких экзекуций вся камера встает и смотрит на человека, который подал жалобу, и спрашивает: “До каких пор мы будем терпеть это все?”. Это все прекратится после того, как обвиняемый отзовет свою жалобу и снимет все вопросы к администрации», — рассказывает Соколов.
Правозащитник поблагодарил членов Общественной наблюдательной комиссии, которые один раз приехали к нему и помогли подать административный иск в суд по обжалованию условий содержания. Однако он посетовал, что больше проверок не было.
«Я у других заключенных спрашиваю: “Вы видели членов ОНК?”. Получил соответствующий вопрос: “А они кто такие?”. Я говорю: “ОНК — это Общественная наблюдательная комиссия”. Они: “Нет, мы не знаем. Мы прокурора-то здесь не видим, а вы говорите, какие-то ОНК”», — пересказывает он диалог с сокамерниками.
При этом Соколов отметил, что ему попадались и нормальные сотрудники ФСИН, но им приходилось соблюдать незаконные приказы начальства из-за страха потерять работу.
Он посетовал, что проблемы с обеспечением есть и у самих ФСИНовцев. Так, одному из офицеров-лейтенантов приходилось ходить в бушлате с капитанскими звездами, потому что бушлата под его звание не нашлось. Другой сотрудник ходил в сапоге без подошвы, потому что у него якобы не было денег на новые берцы, а начальство не выплачивало компенсации за обмундирование.
Также, по словам Соколова, он неоднократно слышал крики и стоны в соседних камерах. «Я видел людей, у которых синяки под глазами, на лице синяки. Один раз видел, как человека привели, у которого порезаны вены на руках. Видно, что обработаны медицинскими изделиями. И глаза у него были безумные», — вспоминает правозащитник.
При этом тюремные психологи помогали силовикам узнавать чувствительную информацию об арестантах. Сам Соколов ходил на прием к местному психологу. Во время разговора в кабинете находился сотрудник оперативной службы. В конце концов, правозащитнику удалось поговорить с психологом наедине.
«Я сделал для себя эксперимент, насколько психологическая служба тесно взаимодействует с оперативными сотрудниками. Я рассказал о своих опасениях, в том числе [страхе] сотрудников. И на мои психологические точки начали давить эти сотрудники», — рассказывает он.
По мнению Соколова, СИЗО в России стало инструментом давления на арестованных для помощи следователям. По его словам, сейчас, пока его отпустили из изолятора, многие знакомые советуют ему уехать из страны. Однако он считает, что должен остаться в России.
«Мне тоже говорили: “Вали отсюда, тебя посадят”. Я не уехал — они меня посадили. Сейчас мне говорят: “Уезжай”. [Если] мы все уедем, кто этим будет заниматься? Хотя бы маленькие сподвижки мы приносим, и те же сотрудники порядочные, законопослушные, они видят нас, они чувствуют, что есть какой-то контроль, что не все так плохо в Датском королевстве», — сказал он.
Алексей Соколов — основатель организации «Правовая основа». Она занималась защитой прав осужденных в Свердловской области. Еще в 2015 году Минюст признал организацию иноагентом.
В 2008 году Соколов снял и опубликовал фильм «Фабрика пыток, или Педагогический опыт», рассказывающий о пытках в екатеринбургской ИК-2. После этого мужчину стали преследовать за якобы совершенные разбои и грабежи.
В мае 2010 года Соколова приговорили к пяти годам строгого режима за разбой. Позднее срок сократили до трех лет. Amnesty International признала Соколова узником совести. За его освобождение боролись правозащитники Лев Пономарев и Людмила Алексеева.
