Одним из самых известных и уважаемых людей, кого Минюст РФ записал минувшей весной в свой реестр «иноагентов», стал 66-летний Ян Рачинский – правозащитник, общественный деятель и бывший председатель правления ликвидированного в 2021-м по решению российского суда международного общества «Мемориал», которое на следующий год удостоилось Нобелевской премии мира. Медаль с портретом Альфреда Нобеля от имени общества и получил Рачинский. А теперь его настигло и такое вот «признание» от родного государства.
Считает ли он и «иноагентство» наградой за свою правозащитную и общественную деятельность, Ян Збигневич рассказал в интервью «Слову защите».
Ту Нобелевскую премию мира в 2022 году присудили, напомним, помимо нашего «Мемориала», и украинской правозащитной организации «Центр гражданских свобод», и белорусскому правозащитнику, гражданскому активисту и узнику совести Алесю Беляцкому. С такой формулировкой: «Лауреаты Нобелевской премии мира представляют гражданское общество в своих странах. Они много лет отстаивают право критиковать власть и защищают основные права граждан. Они приложили выдающиеся усилия для документирования военных преступлений, нарушений прав человека и злоупотребления властью. Вместе они демонстрируют значимость гражданского общества для мира и демократии».
А в реестр иностранных агентов Министерство юстиции РФ внесло Яна Рачинского, обосновав это так: «Распространял недостоверную информацию о принимаемых органами публичной власти Российской Федерации решениях и проводимой ими политике, выступал против специальной военной операции на Украине…»
– Ян Збигневич, открываю Федеральный закон «О контроле за деятельностью лиц, находящихся под иностранным влиянием». И читаю статью 1: «Для целей настоящего Федерального закона под иностранным агентом понимается лицо, получившее поддержку и (или) находящееся под иностранным влиянием в иных формах». А почему они думают, что для того, чтобы выступать против «СВО», как они про вас пишут, человек должен находиться под иностранным влиянием? Вопрос…
– Это не вопрос, а демонстрация того, что российским властям совершенно безразлична Конституция Российской Федерации, в статье 29 которой, напомню, сказано: «Каждому гарантируется свобода мысли и слова. <…> Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них». Так что, какое мнение я высказываю о властях – о ком бы то ни было, хоть о Путине, хоть о Трампе, хоть о новом Папе Римском, абсолютно не должно касаться никаких надзирающих инстанций. Распространение «недостоверной информации» – это вопрос доказывания в суде, но об этом Минюст РФ тоже не беспокоится. С моей точки зрения, эта формулировка – клевета со стороны ведомства, но судиться с ними вряд ли стану. Скучно. Да и наше правосудие в таком состоянии, что ожидать от него помощи не стоит.
– А было время, вы боролись против ликвидации «Мемориала» в суде. Но оспаривать собственное «иноагентство» в 2025-м нет ни сил, ни желания?
– Еще не решил – посоветуюсь с юристами. Мне, конечно, хотелось бы взглянуть на документы, что в этом случае ответчик представит в суде, – было бы интересно посмотреть, указаны ли в них хоть какие-то конкретные обстоятельства. Понимаю: ничего большего из этого мне не извлечь. Но это возможность получить что-то, чтобы когда-нибудь кому-нибудь что-нибудь вменить. Это было бы полезно для нашего будущего, в котором это будет изучаться. Но и без суда для того же будущего это должно сохраниться в архивах Минюста. Однажды, я верю в это, они станут достоянием общества.
– Но это еще не все… Дальше в обосновании ведомства написано: «Принимал участие в создании и распространении для неограниченного круга лиц сообщений и материалов иностранных агентов, а также в создании сообщений и материалов иностранных и международных организаций, деятельность которых признана нежелательной на территории Российской Федерации».
– Так и в Основном законе в той же статье записано: «Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом». А Минюст делает вид, что никогда не читал Конституцию. И не только он, но и все наши власти. Это и очевидно, и смешно, и противно. Свое личное мнение я всегда открыто высказываю всем. Мне даже в детстве родители не указывали, с кем водиться и с кем не водиться. С какой стати теперь власти мне это указывают? Это нелепо.
– Дело же не в том, водились ли вы… то есть сотрудничали с кем-то или нет, а в том, что так считают власти. Они же вам как будто посылают сигнал – «Минюст предупреждает»: мы считаем, что сотрудничаете. А это – ответственность… В смысле сначала административная, а потом и уголовная. Это ли не повод задуматься – и стать осторожнее в своих публичных высказываниях?
– Думаю, что, как и большинство жителей нашей страны, я веду себя все же осмотрительно. Но тревожиться в связи с этим, как вы называете, предупреждением от властей не собираюсь, потому что понимаю: если власть захочет, она кого угодно посадит и безо всякого предупреждающего сигнала. Найдет, за что, либо, вернее сказать, выдумает. Дело Мельконьянца – тому печальный пример, когда прекрасный человек, наоборот, старался всеми законными способами и средствами сотрудничать с властью, соблюдал все без исключения законы – правда, хотел, чтобы и власть соблюдала законы. Но власть его все равно посадила – из-за своего страха перед ним. Ни с какой нежелательной организацией Гриша Мельконьянц, которого я хорошо знаю лично, разумеется, не сотрудничал – это чистые выдумки следствия, не основанные ни на чем вообще. Настанет день – и это обвинение в юридических вузах будет изучаться как образцовый юридический бред, как нечто просто немыслимое. Ну, что я могу поделать – я не могу себя научить бояться властей.
– Это по вам чувствуется. Первый пост, который вы опубликовали на своей странице в фейсбуке после приобретения статуса «иноагента» – без «иноагентской» плашки. То есть наложенные на вас ограничения не будете соблюдать?
– Нет-нет, буду. Тот пост опубликован мною без плашки по привычке, просто не подумал о ней. Спасибо, что обратили внимание.
– В вашем посте важнее формы – содержание. Вы вслед за партией «Яблоко» призываете оставить подпись за демонтаж горельефа со Сталиным, что вновь открыли в Московском метрополитене в день его 90-летия.
– Да-да, пусть власти защитят Сталина от «иноагента», это будет даже любопытно! (Смеется.) В «иноагентских» ограничениях не вижу особого предмета для сомнений – в каком-то смысле это все равно как желтые звезды, что нацисты обязывали носить евреев во времена Холокоста. И это не было их, евреев, выбором. Вопрос в том, что дальше делать. Эту плашку, по всей видимости, буду ставить, поскольку не склонен к игре в героя на пустом месте. Но свое собственное мнение и дальше скрывать не стану, как и большинство из тех, кто эту маркировку вынужден ставить уже давно, но по-прежнему высказывает свою позицию.
«Общее у нас только – представление о должном»
– Международный «Мемориал» ликвидирован. Какую должность вы сейчас занимаете?
– На сегодняшний день я председатель правления «Московского Мемориала». Буду ли дальше – с учетом внесения меня в реестр иноагентов – занимать эту должность, пока опять же не решил. Отмечу, что «Мемориал» – это целый ряд независимых друг от друга организаций. Общее у нас только – представление о должном. Изначально «Мемориал» был создан для увековечения памяти жертв репрессий. На словах государство у нас тоже этим озабочено. Существует даже Концепция государственной политики в сфере увековечения памяти жертв политических репрессий, в разработке которой и мы участвовали. И довольно значительно. И эта цель – увековечение памяти жертв – объединяет организации «Мемориала», который был и остается горизонтальной структурой, где никто никому не подчинялся и никто ни от кого не зависел, а каждый сам находил для себя занятие и ресурсы.
– Чем-то это похоже на «Голос» – примерно такая же структура и в чем-то все же отличающаяся, но местами одинаково очень печальная судьба.
– Да, что-то есть… Но, полагаю, что бы ни произошло, люди не будут забывать своих предков. Поэтому у нас всегда будет много работы. У нас и сейчас много работы. Еще на всю жизнь хватит!
– А вот «иноагентов», которым вручали и Нобелевскую премию мира, у нас не очень много – вы да Дмитрий Муратов. Нобелевка и «иноагентство», перефразируя классика, – две вещи несовместные? Или как раз в нашей стране это очень даже совместимо?
– В этом нет особо ничего нового, если вспомнить Сахарова, которого отправили в ссылку, несмотря на наличие у него Нобелевской премии мира. Вспомним и Пастернака, и Солженицына, и Беляцкого, и многих других. Чем хуже власть – тем, как правило, хуже складываются с ней отношения у нобелевских лауреатов. Но здесь занимательно и то, что, как бы ни пытались власти – и отечественные, и зарубежные – что-то сделать с нобелевскими лауреатами, в истории все равно остаются нобелевские лауреаты, а не эти власти, которые что-то пытались с ними сделать. Кто сейчас вспомнит имена тех, кто подписывал письма против тех же Сахарова или Пастернака?
– Только, наверное, «мемориальцы» и помнят.
– Поэтому я совершенно спокоен и за будущее «Мемориала», и за будущее Муратова, но беспокоюсь о здоровье и жизни Беляцкого, который во второй раз находится в заключении – с 2021 года. А история обязательно все однозначно расставит на свои места.
– Но есть ли все же в истории место и тем, кто репрессировал? «Слово защите», когда освещает политические дела, того же Григория Мельконьянца, указывает в своих публикациях, как зовут судей, государственных обвинителей, следователей. Должны мы знать и помнить их имена – хотя бы министра юстиции Константина Чуйченко, под чьи репрессии попали лично вы?
– На этот вопрос у меня есть сразу два ответа. С одной стороны, не нужно повторять ошибку про «забыть Герострата» – нет, нам не нужно на каждом углу кричать, кто были эти люди. Как и имена всех этих (советских – ред.) чекистов, которые пытали и убивали, не нужно помещать во все подряд книжки. С другой стороны, это все должно быть зафиксировано на бумаге, в справочниках. Это не должно быть забыто. И это должно быть легко находимо – для каждого, кто захочет об этом узнать. Навязывать это знание – не стоит, задокументировать – наша обязанность.
«Нормальный человек испытывает тревогу, но надо отделять обстоятельства»
– За неделю, что минула с вашего «иноагентства», вас больше с ним поздравляли или сочувствовали в связи с этим… званием, наградой, признанием? Что это для вас?
– Поздравление с «иноагентством» – это был эмоциональный порыв, наблюдал его в первые годы после появления этого статуса. Мне свою солидарность выражали и в личном общении, и публично в фейсбуке. Сейчас с этим поздравлять уже не принято, потому что все понимают, что это самоуправство власти. Это не признание заслуг, это самодурство. Не совсем как в советские времена, когда это было почти чистой лотереей и под репрессии мог попасть кто угодно. Реестр «иноагентов» Минюста РФ в последнюю пятницу мая преодолел отметку в 1000. Преимущественно в этом минюстовском реестре собрались люди достойные, но есть и те, кто оказался там по абсолютно непонятным причинам.
– И 30 мая 2025 года «иноагентами» № 999 и № 1002 стали ваши товарищи по «Мемориалу» – Александра Поливанова (куратор культурных программ) и Александр Черкасов (бывший председатель совета ликвидированного Правозащитного центра «Мемориал»).
– Перечисленные люди – мои давние друзья и коллеги. От того, что мы с ними оказались теперь и в этом одном списке, для меня ничего не поменялось. Их этим списком не испугаешь, хотя и радоваться они этому не станут. В общем, этот факт в их биографии не будет особенно значим. Гораздо существеннее, что «Мемориал» стал лауреатом Нобелевской премии мира после Сахарова, Горбачева, Муратова. Вот это неплохо, такая компания более чем почетна. А составлением списков «иностранных агентов» нынешняя власть только расписывается в собственной трусости. И мне особенно горько от того, что это власть моей страны.
– Только горько или все-таки еще и тревожно?
– Нормальный человек испытывает тревогу, но надо отделять обстоятельства, с которыми можно что-то сделать, от тех, поделать с которыми ты ничего не можешь.
– Возвращение горельефа со Сталиным – это те обстоятельства, с которыми мы можем или не можем работать? Или зачем собирать подписи, если, сколько их ни собери, убрать его оттуда это все равно не поможет? А ведь подписавшимся может и помешать, ведь это же для власти – лишний публичный список несогласных…
– Каждый решает сам для себя, на что он готов. В советскую эпоху подписи под всеми письмами не имели никаких шансов на успех, но сограждане их тем не менее подписывали – для того, чтобы сохранить самоуважение, чтобы хотя бы попытаться. А насчет сталинского горельефа – тут примечательно еще и то, что инициатор данного шоу остался широким народным массам неизвестен. Никто на себя ответственность за появление в столичной подземке этого уродства не взял. Поэтому я бы не был так уверен в том, что подписи не помогут. В любом случае, их сбор показывает, что люди не одиноки в своей позиции, что есть единомышленники. Это уже немало. И, убежден, из-за подписи под петицией репрессии этих людей не коснутся.
– Помню, когда вам сообщили, что «Мемориал», который и сам как различные организации представлен в реестре «иноагентов» под номерами 9, 31, 58, 79, 101, 111, 115, 145, 153, 163, 773, 921, стал лауреатом Нобелевской премии мира, вы сперва не поверили. А в приобретенном «иноагентстве» не усомнились?
– В этом случае причины сомневаться не имелось. Обычно сомнения возникают относительно хороших новостей.
– Немногие их тех, кого за много последних пятниц, объявили «иноагентами», остаются в России. Вы – один из них…
– Однако я непостоянно в России – иногда выезжаю на несколько дней. Но непременно возвращаюсь. И никуда уезжать не собираюсь. А зачем? Если кого-то не устраивает мое присутствие, пусть сами и уезжают.
– «Русские обожают свое прошлое, ненавидят настоящее и боятся будущего». Предлагаю закончить разговор на фразе из вашего любимого Чехова. Как бы вы это сформулировали на сегодня?
– Это высказывание, безо всяких оснований приписываемое Чехову, считаю неточным, как и всякое чрезмерно широкое обобщение. Нет такого просто прошлого, настоящего, будущего. И нет таких всех русских. Это все гораздо более сложные категории. Упрощения такого рода бессмысленны, в лучшем случае бесполезны, а чаще – вредны.
Евгения Донченко.
