Накануне парламентских каникул депутаты в третьем чтении приняли законопроект №755710-8, дополнивший Кодекс об административных правонарушениях рядом новых оснований для штрафов. Изначально документ касался транспортно-экспедиционной деятельности, но в процессе его суть изменили — теперь он затрагивает и поведение пользователей в интернете.
С 1 сентября начнут действовать следующие меры:
- от 3 до 5 тысяч рублей — за поиск или просмотр через VPN материалов, включённых в федеральный список экстремистских;
- от 50 до 80 тысяч рублей для граждан и от 200 до 500 тысяч для юрлиц — за рекламу VPN-сервисов;
- от 30 до 50 тысяч рублей (граждане) и от 100 до 200 тысяч (компании) — за передачу своего номера телефона или других регистрационных данных третьим лицам.
Формулировки в принятом законопроекте настолько размыты, что даже Путину непонятно. На недавнем совещании он прямо задал вопрос министру цифрового развития Максуту Шадаеву: как на практике будут доказывать вину?
Шадаев ответил, что ответственность наступит только в случае, если правоохранительные органы докажут умысел на поиск запрещённого контента. Он также поспешил успокоить президента: мол, гражданам не придётся учить весь список экстремистских материалов из реестра Минюста, в котором уже свыше 5000 наименований. Если человек не знал, что материал признан экстремистским, — штрафовать его не будут.
А вот как это соотносится с известной формулой «незнание закона не освобождает от ответственности» — министр так и не пояснил.
Мы обратились к юристам с тем же вопросом: как на практике будет применяться этот репрессивный закон, кого он затронет и как именно будут доказывать тот самый злополучный умысел. Вот что нам рассказали юристы и адвокаты.
Правозащитник, юрист, бывший адвокат Дмитрий Захватов:
«Работать будет примерно как в Беларуси. Если в вашем телефоне найдут подписку на так называемый "экстремистский" ресурс, вас привлекут к административной ответственности — без установления умысла. Просто по факту наличия подписки.
Под удар попадают журналисты, правозащитники, активисты — все, у кого можно изъять телефон и просмотреть подписки.
Если вы планируете бывать в местах, где потенциально может произойти встреча с полицией или другими силовиками, ни в коем случае не берите с собой телефон. А если всё же берёте — убедитесь, что на нём нет подписок, которые власти могут расценить как "экстремистские".
Не давать пароли — это, конечно, хороший совет. Но будет ли у вас такая возможность, если вас начнут пытать? Если будут бить? Если телефон разблокируют с помощью Face ID?
Поэтому — если вы идёте на допрос, на акцию или пересекаете границу, оставляйте телефон дома. Или берите с собой чистый, на котором ничего нет. Это, пожалуй, единственный практический совет, который можно сейчас дать.»
Михаил Беньяш, иноагент и юрист, бывший адвокат:
«Как будут устанавливать умысел? А как бог на душу положит.
Есть такая штука, как правовая определённость.
И ещё такая, как качество закона. Вот их там нет.»
Роман Морозов, адвокат:
«Ловить рыбу в мутной воде — всегда легко.
Только какие правила рыбалки?
Правила – на усмотрение правоприменителя, а не общественного запроса.»
Наталия Тихонова, адвокат:
«Не буду гадать. Увидим на практике.»
Артём Клыга, иноагент, юрист и правозащитник:
«Когда государство хочет что-то ограничить или запретить, надо сразу задать себе вопрос: какую цель мы ставим? И в чём вообще заключается общественная опасность, если это не запретить?
Вот сейчас предлагается ограничение даже на возможность просто искать экстремистские материалы. Это уже масло масляное. У нас давно есть реестр экстремистских материалов. Всё это уже запрещено и заблокировано.
У государства есть чёткая позиция по отношению к экстремизму. За символику — штраф, за участие — срок.
На этом фоне придумывать новое ограничение, которое наслаивается на уже существующие, — это странно.
Такой закон просто не отвечает никакой внятной цели. В чём общественная опасность, если человек что-то гуглит? Даже если он гуглит "умышленно" — он ведь не распространяет. А если случайно? Или по приколу?
Вы не сможете это различить. А в российской практике это и не будут различать.
У нас достаточно, чтобы два сотрудника полиции написали в протоколе: “Обнаружено в истории браузера”. Или они запросят данные у провайдера, и провайдер скажет: “да, был такой запрос”. Всё.
Умысел никто не доказывает. Ни в административных, ни в уголовных делах.
Такие вещи доказываются только в состязательном процессе, где есть конкуренция между государством и защитой. А у нас этой конкуренции нет. Ни в уголовном процессе, ни тем более в административном.
В делах об административных правонарушениях человек считается виновным по умолчанию. И выкрутиться можно, только если государство само допустило серьёзные процессуальные нарушения.
Вот почему мы иногда видим, как суды прекращают дела по “фейкам” или “дискредитации армии”. Просто потому, что по-другому из этого не выбраться.
А все эти разговоры Шадаева и Путина о том, что “мы будем устанавливать умысел”, — это слова людей, которые либо не понимают, как работает процесс в России, либо играют спектакль для публики.
Вот как-то так.»
Адвокат Игорь Поповский:
Специально для министра: умысел нужно доказывать в любом случае, иначе не может быть и ответственности.
Всех, конечно, волнует главный вопрос — как именно будут этот умысел доказывать?
Я так понимаю, что поисковый алгоритм и станет основным (если не единственным) доказательством. Например, я ищу «поваренную книгу» — чтобы приготовить еду. Поисковик выдает мне множество ссылок, в том числе на материалы из экстремистского списка. Я захожу по нескольким, читаю, понимаю, что это не то, и выхожу. Поисковик фиксирует, что я провёл на странице с экстремистским материалом 30 секунд. Это уже считается умыслом или нет?
Может, тогда логичнее было бы настроить поисковик так, чтобы он сам блокировал ссылки на экстремистские материалы, с пометкой: «Доступ запрещён»? А то выходит какой-то сюр: умысел будет устанавливать поисковик? Или Яндекс сразу начнёт сканировать мысли?
