В октябре, спустя два месяца после вступления в силу закона «О прозрачности иностранного влияния», первые грузинские НКО оказались в местном реестре иноагентов. В список вошли неожиданные организации, не похожие на оппозиционные движения. Юрист из Тбилиси объясняет, почему в реестр попали Союз фермеров и Дом молодёжи, что ждёт эти организации и повторит ли грузинский закон российский путь.
Что это за организации?
Первые пять организаций, включённых в список, – это: «Молодёжная организация украинцев Грузии — Свитанок», «Профессиональный союз фермеров и сельскохозяйственных работников Грузии», «Кутаисский Дом Молодёжи», «Союз христиан», «Еврейский культурно-просветительский фонд». Это те организации которые добровольно зарегистрировались после вступления закона в силу. Однако на сегодняшний день в реестре числится гораздо больше организаций.
В России в реестр иноагентов обычно попадают люди и организации, неугодные властям. НКО из грузинского реестра не выглядят как политические. Почему же именно они стали иноагентами?
Согласно закону, в реестр должны включаться организации или СМИ, которые получают более 20% своего годового дохода из зарубежных источников. На данный момент регистрация происходит добровольно: те, кто попал в список «иноагентов», сделали это сами, чтобы избежать штрафов.
О случаях принудительного включения в реестр мне пока неизвестно. Скорее всего, до парламентских выборов [26 октября 2024 года — прим. ред.] власти постараются не обострять ситуацию и не будут включать в реестр какие-либо известные организации.
Какие ограничения накладывает статус иноагента?
Пока что статус иноагента — это, скорее, удар по репутации. Пребывание в реестре предполагает более пристальное внимание со стороны надзорных органов и дополнительные проверки. Невключение себя в реестр или сокрытие иностранных источников финансирования может повлечь штраф до 25 тысяч
лари (~850 тысяч рублей).
В остальном предполагается, что их работа не изменится. При упоминании этих НКО в СМИ не нужно будет каждый раз ставить пометку «признаны иноагентом», как это происходит в России.
Могут ли организации оспорить свой статус?
Теоретически, да. Но механизмы для этого пока не определены. И у правозащитников есть опасения насчет справедливости апелляционного процесса. Отмечу, что президент Саломе Зурабишвили и несколько организаций подали иск в КС с требованием признать этот закон неконституционным. КС не приостановил действие закона на время рассмотрения иска. Процесс по делу продолжается.
Как будет развиваться правоприменительная практика дальше?
Многие полагают, что изначально правоприменение будет относительно мягким. Однако правозащитники опасаются, что, если правительство столкнётся с критикой и давлением, практика может ужесточиться и принять российский характер.
