«От людей, которые хотят жить за счет общества, наш народ требует не больше того, что он требует от каждого советского человека – честно трудиться и выполнять обязанности гражданина СССР»Агитплакат на промзоне ИК-3
Исправительная система досталась нам в наследство от советской практически без изменений, сохранив и казённые штампы вроде «гражданина начальника» и «спецконтингента», и принципы устройства учреждений, и сами учреждения. Сохранилась и всеобщая трудовая повинность заключённых. «Труд облагораживает человека», – гласила табличка над проходной у нас в колонии, появившаяся там задолго до моего рождения. С прошлого месяца я тоже облагораживаюсь подневольным трудом и могу немного приоткрыть завесу его организации.
Типичная российская колония делится на две больших зоны: жилую и промышленную. Жилая зона, в свою очередь, разделена на отгороженные забором локальные участки, в которых располагаются бараки, а также в ней обязательно найдутся столовая, баня, медсанчасть, храм, библиотека (клуб) и административный корпус (штаб). Промзона отделена от жилой зоны запретной полосой из нескольких высоких заборов, почти такой же, которая отделяет нас от внешнего мира. Сама она может быть устроена очень по-разному, в зависимости от характера производства, поэтому далее речь пойдет про то учреждение, где довелось оказаться мне.
Работа на промзоне начинается с проходной. Каждое утро около 9 часов работники выстраиваются у проходной, сотрудник приходит с большой стопкой карточек и зачитывает фамилии, а мы по очереди проходим через рамку металлоискателя и короткий досмотр, попадая на промзону. В отличие от жилой зоны никакими заборами она не разделена, так что вся полностью в нашем распоряжении. Но, разумеется, в рабочее время надо находиться на своём рабочем месте. Поздоровавшись и обменявшись новостями со знакомыми, мы расходимся по цехам. Помимо швейного цеха, в котором работаю я и который есть, наверное, в каждой колонии, у нас есть еще одно крупное производство – полный цикл изготовления металлических шкафов (листорез, листогиб, поклёпка, сварка, покраска, сборка) – и несколько небольших кузниц, столярная мастерская, фасовка чая, обслуживание и ремонт техники и др.
Выглядит все это так, как, наверное, и должна выглядеть небольшая старая малобюджетная промзона, то есть крайне аутентично с точки зрения программиста из Москвы. По территории разбросаны двух-трехэтажные здания из красного и белого кирпича, ангары, склады, цеха, гаражи и какие-то трудно идентифицируемые постройки. Часть из них давно заброшена, стекла выбиты, в крыше зияют дыры, из стен между кирпичей пробиваются небольшие деревца, а внутри виднеются ржавые стойки и строительный мусор. В других – кипит жизнь, из них доносится грохот листогиба, поклёпочной машины или пилы, удары молотков, музыка из радиоприемников, громкие голоса и смех, между ними снуют мужики с инструментами в руках, в рабочей одежде, перепачканной краской и маслом. В больших ангарах голоса отражаются эхом, в воздухе висит стойкий машинный запах, а под крышей слышится щебет десятков стрижей и ласточек, свивших там свои гнезда.
Мое особое внимание привлек разрушенный цех под вывеской «Упаковка готовой продукции». Сейчас упаковка осуществляется, очевидно, в другом месте, а от старого цеха осталось одно название и две стены, исписанные изнутри агитматериалами советских времен. Большая часть текста утрачена, и кое-где угадываются лишь обрывки слов «труд», «коммунизм», «производство» и т.д. Но несколько я смог расшифровать практически целиком.
«Любое преступление карается законом. Советский народ не щадит тех, кто расхищает его дом, растаскивает народную собственность».
«Человек с новым мировоззрением, новой моралью формируется в коллективе».
«В условиях социализма каждый выбившийся из трудовой колеи человек может вернуться к полезной <неразборчиво>».
«Производственники! Боритесь за выполнение годового производственного плана к 20 декабря».
Глядя на эту облупившуюся стену с остатками лозунгов, остатки кровли над головой, песок и сорняки под ногами, представляю себе, как полвека назад стройные колонны маршировали здесь под звуки советского гимна, готовые бороться за выполнение годового плана до 20 декабря, а пятилетнего – в 4 года, подгоняемые надзирателями. Передо мной – функционирующий по инерции живой памятник эпохи, ушедшей, хочется верить, безвозвратно.
Сделав круг по промзоне и пройдя мимо развалин упаковочного цеха, мы возвращаемся ко входу на швейку – менее аутентичное, но, пожалуй, наиболее комфортное производство: тут сидят за машинками, в отапливаемом помещении с чистым туалетом, душем, электричеством и прочими признаками цивилизации.
Каждый рабочий день начинается с инструктажа по технике безопасности, и, хотя он ни разу не менялся, мастер всегда рассказывает его по-разному, разбавляя шутками и напутственными советами. По сути, он сводится к одной мысли: возвращайтесь отсюда такими же, какими пришли, не отрезав ничего нужного и не пришив ничего лишнего. После инструктажа мы приступаем к работе, которую распределяем между собой сами, в соответствии с умениями и текущими задачами.
Сейчас вся швейка занята пошивом спецодежды для рабочих. В одном цеху раскройщики по лекалам вырезают детали костюмов, в другом они сшиваются, в третьем нашиваются пуговицы и петли, в четвертом происходит контроль качества и упаковка. Я учусь шить впервые в жизни, следую советам коллег и пока занимаюсь пошивом простых деталей, таких как карманы и манжеты. Времени научиться этому ремеслу в совершенстве у меня, увы, еще предостаточно.
В полдень гудок зовет нас на обед, а после работа продолжается. Рабочий день у большинства длится до пяти вечера. Некоторые, выполнив всю работу, могут сняться после обеда, а кто-то по собственному желанию остается до восьми вечера и даже дольше, доделывая рабочие и личные дела.
«Сколько ты зарабатываешь?» – спросите вы, и этот вопрос вызывает у меня затруднения. Согласно приказу о трудоустройстве, заменяющему трудовой договор, мой оклад – 4157 рублей в месяц, что почти в пять раз меньше МРОТ. Но оплата сдельная, то есть в зависимости от объема выполненной работы можно получить как меньшую, так и большую сумму. Звучит честно, если оставить за скобками смехотворные расценки и тот факт, что работа не выполняется от начала до конца одним человеком, а распределяется внутри коллектива. Примерно представляя, какой вклад внес каждый и кто больше нуждается, мы стараемся перераспределить полученное справедливо. Мне, правда, пока распределять совсем нечего – за первый неполный месяц я заработал 29 рублей. Будем считать это стажировкой.
Бесплатная работа в швейном цеху на тюремной промзоне – точно не то, к чему готовила меня жизнь. Но я бы не сказал, что это худшее, что со мной случалось. После двух лет в тесных камерах гулять на свежем воздухе, работать в просторных помещениях, учиться чему-то новому и чувствовать себя частью коллектива дорогого стоит.
А тут еще и 29 рублей сверху ¯\_(ツ)_/¯
10.06.2024
Тамбовская обл., п. Зеленый, Дима
Поддержать Дмитрия Иванова:
Тинькофф: https://www.tinkoff.ru/cf/9sMFhrIlpCg
PayPal: [email protected]
BTC: 1EsrjCDNwozBxqi1MN8E1QNnMsk63cGMZF
ERC-20 (ETH/USDT/USDC/DAI): 0x25F85c6d138e531F6C766598b6bC53B085F4D5CE
TRC-20 (USDT/USDC): TJdcHXWtTwXafzaX7i3gZkdD4Db48eNvrT
